Матриархия - [70]

Люди встают, отряхиваются. Смотрят друг на друга. Устрица уже не выглядит таким королем вселенной, и на футболке, прверх смайлика «Нирваны» - фартук рвоты.

Толстяк утирает рот и ошарашено глядит по сторонам. Дует легкий ветерок, разносит кислые запахи, запахи фекалий, запах пота и протухших кишок. Запах крови.

- Ну, ни хрена себе... - шепчет Попс. В волосах у него еще больше пыли. Кенни молча встает и отряхивается. Единственное его незататуированное место - правый локть, и там теперь ссадина.

Айзек встал.

Может... люди все-таки одинаковые?

Глава 16

- Их всего-то штук десять. Панику развел, - голос Рифата бухает, отражаясь от стен и потолка. Дрожит и замирает где-то вдалеке, в конце тоннеля. Там, куда убежали крысы.

Спичка потухла. Рифат снова завозился с коробком. Опять - «чирк-чирк». Снова небольшой огонек.

Подстилка на полу, солома под ногами шелестит, хрустят аккуратно нарубленные ветки. Вот консервные банки, с засохшими остатками еды. Одна банка чистенькая, в ней кто-то кипятил воду. Окурки валяются, тряпье - что-то вроде одеяла.

- К-каж-жется нам впервые за сегодня повезло, - отстучал Рифат.

- Угу.

У меня все тело - сплошной лед, синеватый, с мраморными прожилками. Стукни об стену, и он рассыплется мелкими осколками.

Постепенно лед тает, и руки согреваются. Мышцы и кости слегка ломит. Охота домой, под одеяло, попить кофейку и просто полежать в тишине, зная, что ничто не угрожает.

Но еще более отвратителен голод. Он скребет в животе когтями, как кот обивку дивана.

Надо заснуть, и тогда все будет нормально. Я уже не думаю ни о чем, мне лишь бы упасть - хоть куда, пускай и в мокрой одежде.

Опять сны, сны...

***

Мы в этой пещере с неделю, наверное. Рифат возле костра, и держит над огнем оструганный прутик, с последней краюхой хлеба. Рифат цедит сквозь зубы ругательства, и поплевывает в разные стороны. Лаваш мы давно уж сожрали, а эта горбушка завалялась на самом дне рюкзака. Над хлебом успела надругаться плесень, но все равно я хотел сожрать эту краюху, запихнуть в рот целиком.

Рифат передал мне прутик, и теперь я держу его, и он прыгает, прыгает между пальцами. То же самое, как если воткнуть что-нибудь между пальцами статуи - пальцы вообще не слушаются.

Рифат выуживает, вытряхивает из рюкзака крошки. Они сыплются на колени, вместе с мелкими комочками грязи, вместе с нитками и черными хлопьями обивки. Рифат слюнявит палец, и собирает крошки. Потом отправляет в рот.

Снова потрусил рюкзак. Оттуда ничего не выпало, и Рифат пожал плечами. Потом глянул на меня:

- Не видишь что ли? - и выхватил у меня из пальцев веточку. Батон с нижнего краю почернел, в нос мне ударили завитки дыма.

- Вижу. Не соображаю, извини.

- Холодно, да? - усмехнулся Рифат. - Ну, вот тебе и расплата за жаркий сентябрь. Ведь как летом было хорошо, а?..

Если ты пережил ночь, то ты молодец. Но чтоб привести тело в должный порядок, требуется изрядное количество времени.

Хотя сейчас есть вопросы понасущней.

Я закашлялся. Грудину и горло будто вилкой царапают. Сплюнул мокроту.

Пару суток жар не спадал, и я лежал, колотясь в ознобе. Рифат хлопотал вокруг меня, как заботливая курица вокруг цыпленка. События растянулись в один сплошной поток, нескончаемую канитель, и я болтался на этой резиновой ленте, подпрыгивал, опускался, поднимался. Все вокруг стало зыбким и ненадежным.

Видел Колю, с разорванным лицом. Его маму, с дырой в черепе. Дядя Костя полз за мной, подволакивая ноги-обрубки, и шипел, как змея. Глаза молочно-белые, губы, как два дождевых червя.

- Тебе не скры-ы-ыться, - шептал он. А я бежал, бежал... Сухие ветви деревьев хватали меня за куртку, дергали, ноги увязали в зыбкой почве. Потом я вдруг оказался в пустыне. Жарко, хочется пить. Я стонал, стонал и полз, песчинки забирались под одежду и щекотали кожу, царапали гортань и засыпали глаза. А я все полз.

Потом увидел, что за мной гонится толпа - известно, кто.

Разъяренные фурии. Бежали они быстро, как будто вовсе не по песку, и я сам скатывался по барханам, летел кубарем, а ветер подгонял меня, засыпал новыми порциями песка.

И вот они уже близко, совсем близко...

Настырные пальцы прорывают истлевшие лохмотья одежды, ногти царапают кожу. Со всех сторон руки, руки, и меня засасывает на этот раз песок и становится холодно. Потому что ночь, и я снова в огромном зале. Трон, Королева в маске, и в прорезях мелькают синие огоньки глаз. Я знаю, что она следит за мной, хотя рядом и Рифат, и Юрец и Оля.

Из теней сбоку выходят «капюшоны». Мне никогда еще не снилось такой чуши, и я никак не могу вырваться из этого кокона, хотя краем сознания отмечаю, что сплю, и чувствую, как мое тело кто-то двигает, и еще терпкая влага холодит губы.

«Капюшоны» идут со щипцами. Концы испускают завитки дыма, на глянцевый пол - уж не знаю, из чего он, - падают капли. Пахнет горелым жиром и паленой щетиной.

Королева манит к себе Олю, и та отчаянно мотает волосами, закусив губу. Вцепилась мне в руку, и что-то шепчет, на незнакомом языке. Потом гладит меня, и поясницу щекочет легким покалыванием.

- Стигматы, - говорит Рифат. - Все из-за них.

К нам подступают палачи. Нижнюю часть тела обжигает раскаленный металл, входит в самое нутро, припекает кожу и та шипит, пузырится.