Матёрый - [8]

— А, тогда ладно.

Преодолевая обморочную слабость, Ванька устремил взор на дамбу, по которой проходила грунтовая дорога от шоссе к дачному посёлку. Там было пока пусто, но чудилось, что к ней приближаются невидимые всадники.

Нет, как вскоре выяснилось, это был не глухой топот конских копыт. На дамбу, хрустя гравием и фырча моторами, неспешно въезжали один за другим три автомобиля, направлявшиеся в сторону посёлка.

Первой шла, норовисто покачивая массивным крупом, красная иномарка с олимпийскими колечками на сверкающем радиаторе. Сквозь открытое окно можно было рассмотреть рыжеватого спортивного парня, держащего перед собой зачехлённый карабин с таким удалым видом, словно это был меч в ножнах. Его крупная фигура заслоняла водителя, но Ванька догадывался, что второй седок ни в чем не уступает первому: такой же здоровый, самодовольный и наглый.

Когда из-под машины с резким хлопком вылетел камушек, Ванька невольно втянул голову в плечи, решив, что началась пальба. Пока, слава богу, обошлось, но оружие ведь с собой возят, чтобы стрелять.

Едва не касаясь бампером кормы алой иномарки, следом полз тупорылый вороной джип. Правивший им человек тоже ехал с опущенными стёклами. Он прижимал плечом к уху трубку с антенкой и раздражённо орал в неё на всю округу:

— Громче!… Что?… Какая, на хрен, пшеница? Я тебе про ячмень толкую — тысяча тонн на колёсах!…

Ванька сразу опознал в крикуне нового обитателя дачного посёлка, купившего здесь недавно сразу два участка и затеявшего грандиозное строительство.

С завтрашнего дня и Ванька будет там работать, чтобы Вареньке хотя бы на новое платьишко деньжат наскрести. И теперь он приглядывался к будущему хозяину с опаской. Сразу видно, что мужик этот из числа тех, кого принято называть… круглыми? Нет.

Может, крупными? Опять промашка… Ванька поднапрягся и вспомнил: крутыми их зовут, вот. Понятное дело, что этот, в джипе, тысячами тонн зёрна ворочает. Морда — о-го-го какая здоровенная. Такому бугаю зёрна много требуется, будь то пшеница или ячмень.

Проводив взглядом чёрный джип, Ванька переключил внимание на последнюю машину, следовавшую поодаль. Она, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, была не то чтобы белой, а бледной, как… лицо покойника в гробу. Сравнение, невольно всплывшее в Ванькином мозгу, заставило его невольно поёжиться. Чтобы прогнать глупые мысли, он попытался разглядеть седока светлого автомобиля, но взгляд его наткнулся на непроницаемо-тёмные стекла. Складывалось впечатление, что внутри вообще никого нет, а «жигуль» катит сам по себе, куда фары глядят.

Когда кавалькада разномастных автомобилей миновала дамбу и скрылась из виду, Ванька с изумлением обнаружил, что его колотит противная мелкая дрожь, похожая на озноб. На солнце наползла невесть откуда взявшаяся туча, а усиливающиеся порывы ветра уже вовсю теребили камыши и пускали серебристую рябь по воде, заставляя пёрышко поплавка раскачиваться в обманчивой пляске. Вместо того чтобы бестолково дёргать удочку, Ванька истово приложился к бутылке и засобирался восвояси. Он сдерживал себя, но все равно излишне суетился и спешил. Точно убегал от близкой опасности.

Когда через полчаса он, переправившись на «большую землю», неуверенно брёл в сторону шоссе, за которым лежала его деревенька, неожиданно грянула гроза. Только что ветер выворачивал тополиную листву наизнанку, гоня по дороге сломанные ветки и пыль, а через мгновение на иссохшую до трещин землю обрушился белый ливень — непроглядный, как туман. Гремело, сверкало, шумело. Гроза пришлась очень кстати, загасив огонь, расползавшийся по жухлой траве островка вокруг брошенного Ванькой окурка. Всего-то и успели жадные языки пламени оставить мёртвую проплешину на берегу да облизать до черноты листья деревца, под которым было так славно дремать в тенёчке между утренними и вечерними зорьками.

А Ванька… Непонятно почему, убравшись со ставка и опустошив бутылку ещё засветло, попал он домой лишь поздней ночью, когда в небе повисла полная луна, окрашенная в жутковатый кровавый цвет.

— Опять? Ну сколько можно, папа? — с укором воскликнула Варенька, спеша к нему через двор, — вся такая светленькая, чистая, лёгкая.

— Я самую малость принял, дочура, — повинился Ванька, спеша укрыться в летней кухне. Он шагал по двору, оскальзываясь и спотыкаясь — земля вокруг была усыпана недозрелыми яблоками, сорванными пронёсшимся шквалом. Отовсюду тянуло острым ароматом влажной полыни.

— Здоровье-то у тебя не железное! — не отставала Варенька. — Совсем себя не бережёшь! Пропадёшь ведь!

«А я уже пропал», — тоскливо подумал Ванька.

— Ты иди в дом, дочура, — попросил он. — Завтра мне на работу, проспаться нужно.

— Ужинать будешь?

— Да нет, я так…

Варя остановилась и кивнула, как бы соглашаясь.

На самом деле она подозревала, что у отца на кухне припрятана заначка, до которой ему не терпится добраться. Выждав минут пять, она решительно двинулась следом.

Хлипкий дверной крюк поддался её яростному напору с первого раза. Ворвавшись в освещённую комнатушку, девушка с удивлением наткнулась на довольно осмысленный взгляд отца. Он лежал на топчане, а руки его были чинно сложены на груди, поверх распахнутого томика Нового Завета. После исчезновения младшего братишки Варя пристрастилась к чтению святой книги, надеясь отыскать в ней ответ на свой немой укор всевышнему. Отец же даже газетными анекдотами не шибко увлекался, не говоря уже о Евангелии. Было совершенно непонятно, зачем понадобился ему чёрный томик с тиснёным крестом на обложке.