Материнская любовь - [45]

— Пошли пить чай, пирог уже на столе!

Чаепитие было нарушено в самом разгаре и самым комичным образом. В открытую форточку неожиданно влетела синица и шлепнулась прямо в широкую вазочку с вишневым вареньем. От испуга пронзительно запищала и забила крыльями, окатив присутствующих сиропом.

Четверо людей растерялись от неожиданности, глядя на распластавшуюся в варенье птичку. Сироп стекал по лицам, на одежде появились липкие пятна, но никто не среагировал. Взлететь пичуга не могла, сироп склеил ей перья и она шлепала ими по тягучей жидкости, еще больше обрызгивая людей. Ярослав опомнился первым и вытащил пищавшую виновницу переполоха из варенья. Зажав в горсти протянул девушке:

— Не хочешь попробовать вареньица?

Лена посмотрела на Майю и обе расхохотались:

— Только после тебя!

Воронов тоже рассмеялся, глядя то на кричавшую и клевавшуюся пичугу, то на Майю и Лену:

— И что мы с ней делать будем?

Кольцова, все еще смеясь, произнесла:

— Не казнить же ее за это! Вымоем и отпустим.

Вымыть синицу оказалось не таким и легким делом, как казалось. Птичка клевалась, пронзительно пищала и вырывалась из рук, трепеща то одним крылом, то другим. Все трое к концу «купания» были такими же мокрыми, как и птаха. Ярослав завернул ее в полотенце, слегка отжал. Потом поднес к форточке и распахнул ткань. Встрепанная синица возмущенно пискнула и вылетела, а парень сказал:

— На улице тепло и она там быстрее высохнет.

Мокрые, переляпанные в варенье, люди отправились переодеваться. Лену Майя нарядила в свой костюм. Ярослав, чтобы не мешать занятиям, отправился в мастерскую. Долго сидел, бездумно глядя перед собой. Впервые за все эти дни ему не хотелось лепить. Он бы предпочел остаться в доме. Наблюдать за Леной Чекулаевой, изредка встречая ее взгляд. Слушать голос девушки…

Через час Майя и Лена спустились к нему в гараж. Ярослав, услышав шаги на лестнице, сел за верстак. Торопливо схватил кусок глины и принялся стрательно разминать, приняв деловой сосредоточенный вид. Девушка с любопытством оглядывалась по сторонам. Маленькие скульптурки, миски и стаканчики на полках приковали ее внимание на какое-то время. Майя пояснила:

— Это все Ярик лепил. От изделий моего отца здесь практически ничего не осталось.

Лена оглянулась. Взглянула на верстак. На застывшего Ярослава и улыбнулась:

— Здорово! Покажи, как ты лепишь вот на этой вертушке?

Кольцова улыбнулась, посмотрев по очереди на сына и гостью. Тихонько выскользнула за дверь, вновь оставив молодежь вдвоем. Они даже не заметили. Ярослав продемонстрировал свое умение и Чекулаева попросила:

— А можно я попробую?

Он встал:

— Надо фартук накинуть, а то испачкаешься…

Сам накинул на нее большой передник и завязал на тонкой талии. Помог закатать рукава свитерка. Положил кусок свежей глины на столик. Лена села за верстак и начала раскручивать ногами стойку. Взялась руками за глину. Верстак раскручивался рывками. Чекулаева попыталась сделать чашку, но получилось что-то кособокое и бесформенное. Лена остановила стойку. Взглянула на свое творение и рассмеялась:

— Ужас! Или я окосела или руки такие…

Воронов встал за ее спиной и неожиданно положил ладони на ее руки, обняв девушку. Она почувствовала спиной широкую грудь, его дыхание на своей шее и сердце забилось быстрее. Вдвоем они слепили высокий узкогорлый кувшин. Ярослав и сам чувствовал в душе что-то странное, аромат волос пьянил его и отпускать девушку не хотелось. Когда кувшин все же был готов, он с большим сожалением отошел в сторону. Лена встала из-за верстака. Она чувствовала тоже самое. Стояли и никак не решались взглянуть друг на друга.

Чекулаева, чтобы скрыть смущение, принялась разглядывать скульптуры на полке. Воронов срезал кувшин со стойки и поставил его сушиться на столик-решетку в углу. Бесцельно комкал уже готовую к лепке глину в тазике. Оба молчали. Появившаяся Кольцова разрядила обстановку:

— Пора обедать.

Женщина заметила их смущенные лица и в душе улыбнулась. Именно этого она добивалась…

После обеда Лена Чекулаева уехала домой. Уже стоя в коридоре грустно сказала:

— Не охота возвращаться в эту клетку, которая зовется домом. Утешает лишь то, что я завтра снова смогу приехать сюда.

Ярослав отчетливо вздохнул, не сумев сдержаться. Майя обняла девушку за плечи:

— А мы будем ждать! Верно, Ярик?

Сын кивнул.

Кольцова проводила девушку за ворота и долго смотрела вслед машине, пока «ауди» не скрылась за поворотом. Вернулась в дом, пройдя в гостиную.

Ярослав стоял у задернутого легкой гардиной окна и смотрел на улицу. Не поворачиваясь, тихо сказал:

— У такого мерзавца и такая милая дочь. Ты специально пригласила ее к нам?

Майя встала рядом:

— Да. Ты молод. Я хочу, чтобы ты общался не только со мной, но и с девушками. Мы пока не можем выезжать в Москву, но ты не должен быть отрезанным от мира.

Он задумчиво произнес:

— Она такая молоденькая еще. А мне уже двадцать восемь…

Кольцова провела ладонью по его плечу, провела пальцами по щеке:

— Возраст любви не помеха. Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Он, все так же не поворачиваясь, погладил ее по руке:

— Даже родная мать, наверное, не могла бы сделать больше, чем ты. В последнее время я часто думаю — Бог дал мне тебя, чтобы остановить и не дать окончательно завязнуть. Видимо, кто-то там, наверху, еще молится за меня…