Матерь Тьмы - [5]

– Есть еще Гун и Сол, – ответил он.

– Их комнаты выходят в другие стороны. Да и тебе самому очень скоро надоели бы гаммы и арпеджио.

– Сомневаюсь, – сказал он. А потом поддразнил: – Но, может быть, у клавесина ноты чересчур дзинькают и не годятся для магии?..

– Отвратительное слово! – возмутилась она. – И все равно ты ошибаешься. Дзинькающие (тьфу!) ноты тоже могут творить чудеса. Вспомни колокольчики Папагено – во «Флейте» ведь не один вид волшебной музыки.

Они ели тосты и яйца, запивали все это соком. Франц сообщил Кэл о своем решении отправить рукопись «Башни измены» как есть, без окончательной доработки.

– В итоге мои читатели так и не узнают, какие звуки издает шредер, уничтожающий документы. Да и какая разница? Я честно посмотрел эту серию по ящику, но когда колдун-сатанист запихнул туда руны, из машинки повалил дым. Глупость, правда же?

– Хорошо, что ты сам об этом сказал, – резко бросила она. – Ты и без того слишком много сил тратишь на переписывание этого дурацкого сериала. – Выражение ее лица вдруг изменилось. – И все же, не знаю… Я ведь воспринимаю тебя как профессионала, не в последнюю очередь благодаря тому, что ты, что бы ни делал, всегда пытаешься выжать все возможное. – Она улыбнулась.

Он почувствовал еще один слабый укол совести, но легко подавил его.

– Знаешь, у меня есть отличная идея, – сказал он, когда она подливала ему кофе. – Пойдем-ка сегодня на Корона-Хайтс. Я думаю, оттуда будет отличный вид на центр города и Залив. Чуть ли не до места можно будет добраться на «муни»[2], да и на холме вряд ли понадобится много карабкаться.

– Ты забыл, что я должна репетировать перед завтрашним концертом и в любом случае не могу рисковать руками, – сказала она с чуть заметным упреком в голосе. И тут же добавила, виновато улыбнувшись: – Но не отказывайся от прогулки из-за меня. Почему бы тебе не пригласить Гуна или Сола? Мне кажется, они сегодня как раз выходные. Гун с удовольствием куда-нибудь вскарабкается. И где этот Корона-Хайтс?

Он объяснил, помня, что она не питает к Фриско того страстного и яркого интереса новообращенного, какой владел им.

– Наверное, это рядом с парком Буэна-Виста, – сказала она. – Ты бы лучше туда не ходил. Совсем недавно там произошло несколько убийств, связанных с наркотиками.

– Туда я и не собираюсь, – сказал он. – И, сдается мне, насчет Хайтс ты слишком уж тревожишься. За последние несколько лет там стало гораздо тише. Кстати, в одной из поистине сказочных лавок старьевщиков я добыл вот эти две книги.

– Ах да, ты же собирался показать их мне, – сказала она.

Франц вручил ей ту, которая была открыта, со словами:

– Я видел много псевдонаучных книг, но эта едва ли не самая захватывающая из всех. Тут попадаются и вполне здравые идеи, но все это перемешано с настоящей чушью. Даты выпуска нет, но я считаю, что ее издали примерно в 1900 году.

– «Мегаполисомантия», – медленно прочитала вслух она. – Что бы это могло быть? Предсказание будущего по городам?..

– По большим городам, – уточнил он, кивнув.

– О да, «мега».

Он продолжал:

– Предсказание будущего, и все такое прочее. А еще, по-видимому, и сотворение магии на основе этого знания. Хотя де Кастри называет это «новой наукой», как будто он второй Галилей. Во всяком случае, этот де Кастри очень обеспокоен «огромным количеством» стали и бумаги, которые накапливаются в больших городах. А также ископаемого топлива (он почему-то особо выделяет керосин) и природного газа. И электричества, представь себе; он тщательно подсчитывает, сколько электричества протекает по стольким-то тысячам миль провода, сколько тонн светильного газа в баках, сколько стали в новых небоскребах, сколько бумаги расходуется для правительственных отчетов и желтой журналистики и так далее.

– Ой-ой-ой… – прокомментировала Кэл. – Интересно, до чего он додумался бы, если бы жил сегодня.

– Самые мрачные его предсказания, без сомнения, оправдались. Он серьезно размышлял о растущей угрозе автомобилей и бензина, но прежде всего – электромобилей, несущих в батареях целые ведра натурального электричества. Он вплотную подошел к нашим современным страхам перед «огромными скоплениями гигантских дымящихся чанов» серной кислоты, необходимой для производства стали. Но что его больше всего беспокоило, так это психологические или духовные (он называет их «параментальными») эффекты накопления всей этой дряни в больших городах, масса нетто ее жидких и твердых составляющих.

– Прямо протохиппи какой-то, – усмехнулась Кэл. – Что это был за человек? Где жил? Чем еще занимался?

– В книге об этом не говорится ровным счетом ничего, – ответил Франц, – и я никогда не находил других упоминаний о нем. В своей книге он довольно часто упоминает Новую Англию, и Восточную Канаду, и Нью-Йорк, но только в общих чертах. Он также несколько раз упомянул Париж (в связи с Эйфелевой башней) и Францию. И Египет.

Кэл кивнула:

– А вторая книга?

– Это весьма интересно, – сказал Франц, вручив ей книжечку. – Прежде всего, это вовсе не обычная книга, а тетрадь со страницами из рисовой бумаги, тонкой, как луковая шелуха, в переплете из плотного жатого шелка цвета, пожалуй, чайной розы; вернее, такой обложка была, пока не выцвела. Писали в ней фиолетовыми чернилами тонкой перьевой авторучкой и заполнили лишь на четверть. Остальные страницы пусты. И, знаешь, когда я купил эти книги, они были перевязаны вместе куском старой бечевки. Судя по всему, так они пролежали не один десяток лет – на обложках отчетливо видны следы веревок.