Математические досуги - [23]

— У тебя серьезно с таким-то? Имей в виду, у него есть невеста, она сейчас на преддипломной практике, вернется до Нового года — держись тогда, там такая баба!

Я продолжала молча чистить картошку, уверенная, что девица не выдержит и расскажет что-нибудь еще. Она, не дождавшись реакции, продолжила:

— У них, вроде бы, ВСЕ было, — она округлила глаза и выделила голосом слово все, — во всяком случае, Зинка так говорила.

Я продолжала молчать, девке стало скучно, она забрала чайник и ушла, пренебрежительно фыркнув.

О Зинке я знала. Он мне почти сразу о ней рассказал, но уверял, что написал ей письмо, в котором сообщил, что все кончено, он встретил другую и собирается жениться.Такая постановка вопроса меня не слишком устраивала — я не была готова к замужеству абсолютно и в ближайшее время не собиралась к нему готовиться. Мне никогда не было понятно, зачем жениться и выходить замуж. Казалось заманчивым жить свободно, без посторонних людей в доме, оборудованном и украшенном по собственному разумению для себя любимой; не зависеть от чужих капризов и желаний, иметь возможность молчать, когда хочется молчать, и сидеть в тишине, если не хочется ничего слышать. Интереса к детям я никогда не проявляла, чужие дети всегда были мне безразличны, а желания иметь своих я не испытывала. Нет, я не видела ничего интересного в замужестве. Возлюбленному своему я, до поры, ничего о своем отношении к семейной жизни не говорила: его намерения казались мне недостаточно твердыми, так, пожелание на будущее, а потому и спорить на тему о воздушных замках было ни к чему.

Я не рассказала ему об этом кухонном разговоре, чтобы опять не выслушивать его оправдания в том, в чем виновен он не был. Меня не интересовало его прошлое. Неужели человек в двадцать пять лет должен был сидеть паинькой и ждать, когда появлюсь я, несравненная?! Я, скорее, была бы разочарованна, если бы узнала, что он весь из себя такой чистый и непорочный, просто андел небесный. Важно было дождаться, как поведет он себя в настоящем, когда перед ним во весь рост встанет необходимость выбора. Что эта необходимость появится, я была уверена, а моя интуиция редко меня подводила.

Не подвела она меня и на этот раз. Однажды вечером в дверь кто-то постучал. Соседка по комнате открыла и сказала через плечо:

— Это тебя.

Я вышла и увидела в коридоре какую-то квадратную девицу, такой комод на ножках. Выглядела она мощно, лицо у нее было грубо сработано, крупные черты выглядели топорными и неженственными. Видела я ее впервые, а потому вопросительно уставилась на нее и стала ждать, что последует дальше.

Она, явно нервничала, а я не могла понять причины. Наконец, она слегка вызывающе сказала:

— Ты — такая-то? Я Зина.

Удивлению моему не было предела. Эта простецкая баба так не шла моему другу, настолько дико они должны были выглядеть рядом друг с другом, что я сразу же поверила: любви не было, я ничего ни у кого не отнимаю. Внешне я оставалась бесстрастной — мне очень рано пришлось научиться искусству скрывать чувства: родители так часто обижали меня, вольно и невольно, требуя при этом демонстрации хорошего настроения, что я и сама не всегда понимала, показывает ли мое лицо истинные эмоции, или же маска холодного равнодушия и есть мое истинное лицо.

Зина, продолжая вибрировать, предложила отойти в спокойное место и поговорить.

— А нам есть, о чем говорить? — спросила я. Она заверила меня, что есть, иначе бы она не пришла ко мне ни за что.

Мы отошли к окну, я села на подоконник, она продолжала стоять.

— Я слушаю, — напомнила я ей.

— Ты встречаешься с моим парнем, — в голосе ее звучали обличающие нотки.

Я поморщилась.

— Во-первых, договоримся сразу: брудершафта мы не пили, а потому на ты разговаривать не будем. А во-вторых, с кем я встречаюсь? — я вовсе не собиралась показывать ей, что знаю о ее существовании или даже думаю о ней.

— С таким-то. Он мой парень. Меня предупреждали, что ты непростая штучка… Но ты превзошла мои ожидания

Я сделала вид, что слезаю с подоконника:

— В таком ключе я с вами разговаривать отказываюсь.

Моя собеседница сбавила тон:

— Хорошо-хорошо, вы. Дело в том, что мы с ним встречались полтора года, договорились, что поженимся после моей практики, я уехала, вернулась, а тут такой сюрприз.

— Да, сюрприз, я понимаю, не из приятных. Но почему Вы пришли ко мне? Идите к нему. Ко мне какие претензии? Я о вас ничего не знала, мне понравился человек — я должна была сначала о нем сплетни собрать? Это ваши с ним дела — разбирайтесь с ним.

— Да я уже ходила к нему, он разговаривать не хочет. Я ведь уже десять дней, как вернулась, уже раз пять с ним говорить пыталась: и в лабораторию к нему ходила, и домой к нему ездила — тетка только плачет, а он ушел и в ванной заперся. Отдайте мне его! У нас с ним все, все было, я ведь надеялась, что мы поженимся, поэтому на это пошла, а как же мне теперь? Вы молодая, красивая, у вас еще много будет парней и получше, а он — мой, оставьте его мне!

Я была ошарашена. Все было мне странно и неприятно — и трусость моего героя, не желавшего честно поговорить с девушкой и объяснить, глядя в глаза, не прячась за письмо, за равнодушную бумагу, что все в жизни меняется и что придется смириться с этим; ее страстное желание заполучить любой ценой, ценой унижений, предавшего ее любовника, ее неумение вести себя с достоинством.