Мать, тревога и смерть. Комплекс трагической смерти - [15]

Коллективные установки. До какой степени установки по отношению к смерти являются производным личного опыта, а до какой отражают влияние культуры? Treanton (67) напоминает нам, что смерть является также и социальной проблемой. На индивидуальные установки оказывает влияние устройство общественных институтов, различные ритуалы, предусмотренные социальным окружением, а также связи, при помощи которых индивидуум интегрируется в общество. Некоторые авторы рассматривают смерть, как будто бы она не более чем «культурный механизм». Marcuse (21), как уже было отмечено, убежден, что положительная установка происходит из исторической необходимости жертвовать индивидуальным с целью сохранения социального и политического целого. Moloney (68) придерживается мнения, что смерть можно считать сдерживающим механизмом, который используется обществом как средство сурового подчинения. Levin (69) утверждает, что большая часть теоретических построений о смерти, точно также как и желание ее или страх перед ней, являются следствием преднамеренного воздействия предыдущего поколения. Страх исподволь внушается детям, а культурная среда оказывает влияние на подсознание. Пока не будет понято действие этих факторов, утверждает Левин, бесполезно развивать психологические теории, основанные на гипотезе о смерти как о природном процессе. Смерть – это механизм общественного контроля.

Вне сомнения, общие установки влияют на реакцию индивидуумов. Как замечает Eissler (9), в некоторые исторические периоды смерть воспринималась как окончание отпущенного срока жизни, не заслуживающее теоретических спекуляций, в то время как для средневекового человека она была порогом, моментом, изначально более важным, чем момент рождения. Европа в XV веке была доведена до неистовства размышлениями о смерти, или, как полагает Tillich (25), подавлена чувством тревоги, вызванным виной и боязнью отчуждения. Первобытное общество, античные культуры и великие религии имели и имеют установки по отношению к смерти, разделяемые их членами и оказывающие влияние на образ жизни.

Можно ли выделить современную установку, свойственную, скажем, американской культуре? Fulton (71) отмечает, что в США культурный контекст, в котором происходит смерть, а также реакция на нее, предусмотренная общественными институтами, разительно изменились за последние несколько десятков лет. Традиционно установки общества по отношению к смерти диктовались религией. В рамках теологической доктрины смерть, в общем, не несет серьезной угрозы для представления человека о себе самом. Развитие медицинской науки, изобретения в области технологии и другие социальные и культурные факторы пробили броню религиозных убеждений. Неотвратимость смерти и огромное количество жертв во время второй мировой войны также поколебали веру в то, что проповедует церковь. Для человека, ориентированного на мирскую жизнь, смерть стала табу, темой, которую нужно избегать или скрывать. Смерть стала событием, к которому относятся с благоговейным страхом. Fulton убежден, что такое кардинальное изменение в установках по отношению к смерти является результатом перемен в самой культуре, а не следствием борьбы в подсознании или противоречий внутри психики.

С другой стороны, Borkenau (34), считает, что изменения в установках по отношению к смерти в той или иной культуре вытекают из противоречивого опыта смерти, гнездящегося в подсознании. Культуры можно охарактеризовать как игнорирующие смерть, принимающие смерть или отрицающие ее. В нашем веке происходит поворот от традиционного игнорирующего смерть отношения (отрицание окончательности смерти, вера в загробное существование) к установке, отвергающей смерть.

Tillich (25) видит наш век находящимся под угрозой духовного небытия. Распад абсолютизма, развитие либерализма и демократии, появление и подъем технической цивилизации – все это послужило социальными предпосылками для тревоги, существующей в настоящее время. Тревога, в той или иной форме присущая каждому, становится всеобщей, если разрушаются привычные структуры власти, веры. Пока эти структуры крепки и имеют силу, они держат тревожность под контролем защитной системы, связанной с участием в жизни общества. Индивидуум, участвующий в общественных институтах и ведущий образ жизни, принятый в этой системе, не свободен от своих личных тревог, но у него имеется возможность справляться с ними хорошо известными способами. Во времена больших перемен эти способы не работают. Небытие в такой ситуации представляется имеющим двойственную сущность: страх перед уничтожающей ограниченностью, невозможности избежать этой участи, ужас от мысли оказаться в западне и страх перед безграничным и бесформенным пространством, бесконечным падением в бездну без надежды найти опору. Наличие обоих аспектов вышеупомянутой реальности, вызывает чувство скрытой тревоги. Сегодня большинству из нас приходится смотреть им в глаза.

Групповыми установками обладают не только большие общности, такие, например, как западная цивилизация или американское общество, но и непосредственное и близкое окружение: субкультура, социальный класс, религиозная конфессия. В общем, можно было бы сказать, что влияние, оказываемое на индивидуума, потенциально тем больше, чем малочисленнее и сплоченнее его окружение. Но, возможно, потому, что я клиницист, я не рассматриваю коллективные феномены как преобладающие над индивидуальными психологическими процессами. Страх перед смертью как наказанием за непослушание, например, берет начало в страхе ребенка перед родителями, а не в более позднем знании о карающих полномочиях государства, как утверждают Moloney (68) и Levin (69). Государство персонифицируется с родителем и становится объектом перемещенных аффективных состояний страха, подчинения или неповиновения. Социальные и религиозные общественные институты оказывают давление, которое индивидуум пытается совместить с уже имеющимися внутренними силами. Это задача подросткового периода. Наше существование не обуславливается автоматически коллективом, но своим участием мы привносим в него тенденции уступчивости или неподчинению, влияющие на процесс интеграции.