Мать многоликих - [4]

Два рыбака, отдавшись боевой горячке, продолжают биться с одним многоликим. Вокруг дерущихся — неподвижные тела, в воздухе рядом с ними свистят стрелы. Многоликий на вид намного здоровее рыбаков, но он ранен, отчаянные рыбаки вот-вот должны взять верх. Но тут одного рыбака находит стрела — пробита шея. Рыбак, вздрогнув, опускает руки и падает на колени. Другой рыбак — молодой парнишка — трусит и бежит, спотыкаясь, прочь в поисках укрытия. Здоровенный многоликий, тяжело дыша, стоит над рыбаком с пробитой шеей. Кажется, дикарь раздумывает, добивать противника или нет. Потом он усталым движением пинает рыбака в грудь и, шатаясь, уходит к своим.

Йоварс. (Рыча от злобы и бессилия.) Зар-разы! Сук-ки!

Поодаль, укрывшись за перевернутой арбой, вытирает кровь со лба струсивший рыбак. Услышав слова Йоварса, он поворачивается на голос.

Струсивший рыбак. Что делать будем?

Никто ему не отвечает, все опасливо высматривают лучников. Еще две стрелы едва не находят свои цели. Те двое, кто чудом избежал смерти, матерятся сквозь зубы, один кидает в лучников камень.

Струсивший рыбак. (Беспокойно.) Перебьют нас здесь, как куропаток перебьют!

Все молчат. Высматривают.

Струсивший рыбак. Уходить надо.

Ула. (Презрительно.) Куда уходить? А родные?

Струсивший рыбак. А что родные? Те, кто мог, давно убёг.

Йоварс. Твои-то первым делом смотались.

Струсивший рыбак. (С вызовом.) Ежели так, я только рад буду!

Ула. А другие как же? Не слышишь, что ли? Там же дети. У тебя ж у самого две сестренки.

Струсивший рыбак. Своей глупой смертью я им ничем не помогу.

Старый рыбак. (Высматривая лучников в щель в плетне.) Да замолчи ты! Дай подумать.

Струсивший рыбак. Быстрее думай, Седой! Иначе вон чернозубые за тебя подумают! Ай!

Черная стрела пробивает струсившему рыбаку ногу чуть ниже колена.

Струсивший рыбак. (Хнычуще.) Ну что за невезенье! С утра прямо! И рыбалка ни туда, ни сюда, и стреляют именно по мне!

Старый рыбак. Да ты не дёргайся, не дёргайся. Тебя и выцелили потому, что дёрганный.

Струсивший рыбак. Что делать, Седой? Я ведь кровью изойду.

Старый рыбак. Не изойдёшь. Перетяни чем-нибудь.

Струсивший рыбак хныча отрывает дрожащими руками длинный лоскут от своей рубахи и принимается перевязывать рану.

Старый рыбак. (Решительно.) Ну, что, рыбари? Покажем им, где раки зимуют?

Йоварс. (С сомнением.) Что, прямо вот так — в лоб?

Старый рыбак. Ну а как еще? Либо так, либо вообще никак.

Струсивший рыбак. В лес бежим. Потом поквитаемся.

Старый рыбак. (Рассудительно.) Можно и в лес попробовать. Да вот, думаю, не выйдет: не отпустят. Гляди, скольких мы перебили.

Ула. Стало быть, нападаем?

Старый рыбак. (Юмористически.) Ишь какая боевитая. (Струсившему рыбаку.) Учись, селёдка!

Струсивший рыбак. (Злобно.) Да иди ты!

Старый рыбак замечает, что у одного лучника закончились стрелы и он уже второй раз лезет в колчан товарища.

Старый рыбак. (Подбирая под себя ноги.) Давай, рыбари! Сейчас или никогда.

Все вскакивают и с нечленораздельным криком бегут на лучников. Ула вскакивает чуть ли не после дней и, отобрав на бегу топорик у струсившего рыбака (который, естественно, остался лежать в укрытии), устремляется вслед за сельчанами. Ее крик сливается с криком остальных.

Видно, что многоликие не ожидают такого, — один неуверенно пятится, другой орет что-то, наверное, зовет подмогу, еще один — никак не может попасть «пяткой» стрелы на тетиву. Но есть и те, кто не теряется, — в рыбаков летят стрелы, многие падают, пронзенные.

И тут рыбаки резко замедляются — как будто с неба на них опрокинули гигантский чан невидимой глазу патоки. Воздух вокруг них становится каким-то вязким, тягучим, двигаться получается с трудом, как в детском кошмаре. Победоносный крик рыбаков постепенно чахнет и делается похожим на мучительный стон.

Многоликие торжествуют. Отложив луки, они вынимают из ножен изогнутые костяные кинжалы и уверенно идут к рыбакам. В отличие от рыбаков, на них колдовство не действует.

Расширенными от ужаса глазами наблюдая за приближающимися многоликими, Ула отчаянно дергается, но невидимая патока не отпускает. Девушке даже не удается опустить поднятую руку, держащую топорик.

Многоликие убивают заколдованных рыбаков одного за другим. Рожи их гнусно-веселы. Беспомощные рыбаки заунывно стонут. Когда к очередному несчастному приближается дикарь, он изо всех дергается, преодолевая чудовищное сопротивление, как в илистом болоте, затем кинжал пронзает плоть, и стон на миг снова становится криком, только на сей раз криком боли, — рыбак сразу же затихает, глаза его мутнеют, теряют блеск, и безжизненное тело, окончательно обмякнув, начинает медленно оседать.

Убивают даже струсившего рыбака, который, увидев, что стало с его товарищами, пытается уползти. Но нет, не получается, его немедленно обнаруживают, настигают и приканчивают. Перед смертью он громко умоляет о пощаде.

Вскоре в живых остается только Ула, Йоварс и еще один рыбак, тоже подросток. Многоликие почему-то не трогают их. Ула с трудом косится на Йоварса. Он тоже ничего не понимает.

Один из многоликих останавливается вдруг прямо напротив Улы и начинает ее осматривать. На лице его брезгливо-ненавидящее выражение, кажется, он решает, оставлять девушку в живых или все-таки убить. Низкий многоликий, прохаживающийся за его спиной, говорит ему.