Мать. Мадонна. Блудница. Идеализация и обесценивание материнства - [44]

Это была полная, довольно невзрачная на вид женщина тридцати четырех лет. При первой нашей встрече она произвела на меня впечатление человека, который очень хочет понравиться и при этом очень напуган. Такое впечатление у меня сложилось, несмотря на то что меня предупреждали, какая она «опасная»: у нее была привычка увлекаться обладавшими властью женщинами и становиться невыносимо навязчивой: она донимала своих врачей письмами и телефонными звонками и даже заявлялась без предупреждения к ним домой и преследовала их своими эксгибиционистскими выходками.

Она рассказала мне, что компульсивное стремление к «сверканию гениталиями» (демонстрации своих гениталий) возникало у нее, когда она начинала испытывать привязанность к кому-то, кого она наделяла идеализированными «материнскими» чертами. Она хотела близости, хотела, чтобы ее заметили и стали о ней заботиться, но она также хотела шокировать свою «жертву». Она всегда «соответствующим образом» одевалась, когда готовилась к встрече с этим человеком: сверху длинное одеяние, вроде пальто, а под ним лишь короткая майка, чтобы ничто не мешало ей в нужный момент действовать в соответствии со своим порывом. Она знала, что это плохо и неправильно и что ее отвергнут, но ничего не могла с собой поделать.

Такие позывы возникали у нее с самого раннего детства, но поначалу она могла их контролировать. В школе она увлеклась одной из своих учительниц, но ограничивалась тем, что просто начинала раздеваться в ее присутствии. Это доставляло ей большое сексуальное удовольствие. В семнадцать лет она увлеклась директором учебного заведения, в котором она на тот момент находилась, и впервые поддалась своему навязчивому импульсу. С тех пор она уже не могла контролировать свои позывы и постоянно повторяла это поведение с учителями, врачами, начальниками и т. п. Всякий раз дело кончалось страшным скандалом. Ее выгоняли отовсюду за «антисоциальное» поведение, и ее не могли выносить даже психиатры и психотерапевты.

Как-то раз одна из ее жертв, женщина старше ее, пришла в ярость и ударила ее. Моя пациентка изумилась собственной реакции: она испытала сильное удовольствие и сексуальное возбуждение. Очень быстро она поняла, что больше всего хочет от женщин, олицетворявших для нее «материнскую фигуру»: чтобы они либо стимулировали ее посредством мастурбации, либо шлепали по ягодицам. В сопроводительном письме при направлении на лечение ко мне было сказано, что ее действия, скорее всего, были вызваны мазохистическими, а не сексуальными потребностями. У нее никогда не было близких эмоциональных или физических отношений, ни с мужчинами, ни с женщинами. Начиная с восьми лет, она жила в разных учреждениях — как ученица, стажер, работница или пациентка стационара.

Было несложно поверить в ее рассказ о том, что мать стимулировала ее посредством мастурбации с самого раннего возраста, когда девочка была расстроена или не хотела засыпать; эти слова подтвердились после разговора с ее матерью. Мать мастурбировала не только эту девочку, но и остальных своих четверых детей. По словам матери, «это было проще, чем давать им соску». Она сказала, что тогда у нее была депрессия: она была несчастна в браке с человеком, который пил и постоянно ее избивал. Она также призналась, что эти действия в отношении детей вызывали у нее невероятное чувство покоя и эйфории. Кроме того, только таким образом она сама могла заснуть. Никаких психотических черт у нее не обнаружилось.

Моя пациентка, как и все первертные пациенты, использовала расщепление, проективную идентификацию и сексуализацию как средство спасения, помогавшее ей выживать в мире. Она выработала маниакальные защиты в попытке справиться со своей глубокой, хронической и скрытой депрессией, возникшей в результате интенсивной депривации в детстве, когда ее вынуждали быть частью или продолжением материнского тела, существующим только для того, чтобы доставлять матери нарциссическое или сексуальное удовлетворение. Она в буквальном смысле была «всего лишь» тем, что располагалось у нее между ног, тем, что мать трогала, ласкала или терла: когда пациентке хотелось плакать, она успокаивала себя только таким образом. Все, что от нее требовалось в этой жизни, — лишь реагировать на это непрерывное, повторяющееся движение. И в этом она не была одинока: все ее братья и сестры прошли через это вместе с ней. Позже она научилась выживать в коллективе, поняв, что закон олицетворял собой директор школы, независимость или самоутверждение не поощрялись и что следует держаться незаметно в группе сверстников. Следующим шагом в развитии этой стратегии стало увлечение директором, которая могла бы использовать ее так же, как использовала мать. Она предлагала себя в качестве сакральной жертвы ради всеобщей гармонии.

Шокируя своих жертв, она надеялась, что обладавшие властью женщины — символические матери — отреагируют иначе, чем ее собственная мать, которая использовала ее в качестве частичного объекта; при этом она стремилась довести их до крайности, испытывая на прочность. Донимая их письмами, звонками и визитами на дом, вторжением в интимное личное пространство, она демонстрировала сильную проективную идентификацию с матерью, вторгавшейся в ее личное пространство, ее интимные части тела. Она видела оправдание своим действиям в том, что то же самое проделывалось с ней самой. Она теперь стала агрессором; она даже сама признавала, что поступает скверно, но ничего не могла с этим поделать.