Мат красному королю - [9]

Музыка закончилась. Когда они шли с площадки, Мелоди сказала:

— Вы удивились, когда я захотела танцевать. Почему?

— Я обрадовался.

— Спасибо… и все же вы удивились.

— У меня создалось впечатление, что вы чувствовали себя здесь очень одиноко; я не мог решиться даже заговорить с вами. Если бы вы пришли сюда развлекаться, танцевать, вас сопровождал бы рой поклонников. Но вы пришли не для этого, и я был чужим.

Они стояли в арочном проеме. Вьющиеся растения поднимались вверх, оплетая решетку, натянутую на опоры. Скрытые лампы имитировали лунный свет. Он отражался в глазах Мелоди.

— Да, вы чужой. Но в определенном смысле вы ближе мне, чем кто-либо еще в этом мире. Вам кажется это странным?

— Да, — осторожно ответил он.

Она покачала головой. Темные волосы качнулись в лунном свете.

— То, что произошло с Дэвидом, ужасно. Всякая смерть — насилие, даже если она тихо приходит во сне к старику, потому что для человека это означает крушение его мира. А весь внешний мир никогда не бывает больше того, что существует в сознании одного человека. Поставьте палец перед глазами, и половина Лондона для вас исчезнет, — Мелоди не отводила взгляда; искренность и возбуждение в ее глазах завораживали Бишопа.

Она тронула его руку.

— Когда рухнул его мир, рядом были только вы. Вы видели то, что совершенно перевернуло мою жизнь. Я теперь тоже попала в другой мир. Я растеряна, испугана, словно мне надо идти в другую школу. А вы стали связующим звеном, ниточкой между двумя мирами.

Она вряд ли понимала, что говорит. Какой-то бред, самообман. Бишоп понимал, что если женщина с ясным умом, какой была Мелоди Карр, ищет спасения в снах наяву, тому может быть только одна причина. Ее беспокоит гибель Брейна, она не бездушна и не безразлична. И сюда, в ночной клуб, она пришла менее чем через двадцать четыре часа не потому, что хотела повеселиться. Она пришла потому, что ей было жутко.

И он спросил напрямую:

— В глубине души вы несчастны. Правда?

Мелоди смотрела на него секунду… две… три. Под взглядом этих ясных холодных глаз возникло ощущение, что время остановилось и никогда не двинется снова.

— Нет, — проговорила она наконец. — В душе я счастлива. Душа моя поет.

И она не лгала. Правда еще никогда не являла себя с такой откровенностью.

— Я не сразу пойму это, — сказал Бишоп. — Мы видим друг друга второй раз.

— Вы хотели бы встретиться со мной еще?

— Очень.

— Я найду ваш телефон в справочнике?

— Да.

— Тогда я вам как-нибудь позвоню. О’ревуар.

Он слегка поклонился и смотрел ей вслед, пока она шла к выходу. Потом вернулся к своему столу. Уинслоу сидел у стены, закинув голову на спинку кресла, и курил, пуская дым кольцами. Полуприкрыв глаза, он рассматривал зал. Бишоп сел рядом и налил бренди.

— Многие пришли сюда совсем не для того, чтобы танцевать. А уж она — тем более, — сказал Уинслоу. — И все же танцевала. Что ты с ней сделал? Приставил револьвер к ее роскошным бедрам?

Бишоп потягивал из бокала, глядя на танцующих.

— Она сама предложила, — задумчиво ответил он.

— Будь я проклят, если что-нибудь понимаю, — медленно проговорил Уинслоу.

— И я тоже.

— Рассказывай все. Я не видел ни пламени, ни дыма, не чувствовал запаха серы, когда какая-то там сила столкнулась с какой-то там волей.

— Возгорание произошло внутри.

— Рассказывай.

— Да не о чем рассказывать.

— Не будь таким скрытным и невозмутимым. Я же видел, вы все время болтали. Старался читать по губам, но ты говорил совсем не то, что я предполагал. Если не передашь мне все слово в слово, я прикончу эту бутылку один и так нажрусь, что тебе придется нанимать целое стадо розовых слонов, чтобы доставить меня домой.

И Бишоп сжалился. Ему нравился Уинслоу. Ведь это он привел его сюда. Встреча с Мелоди Карр состоялась, а это и было целью вечера.

— Поехали сейчас ко мне домой, Тедди. Я зажарю яичницу с ветчиной, приготовлю кофе. А потом, если хочешь, можешь кутить всю ночь, пока не свалишься с ног, и мы тебя укроем пледом. Договорились?

Уинслоу кивнул:

— Ладно. Неплохо придумано.

Они еще раз выпили и вышли из клуба. Над Парк-Лейн светила луна — самая настоящая. Серый «диланж» исчез. Бишоп подумал, что если ему снова понадобится найти Мелоди Карр, придется начинать все сначала.

Но Бишоп не беспокоился. Мелоди позвонит — завтра, послезавтра или послепослезавтра. Когда-нибудь она все равно ему позвонит.

Ход четвертый

На следующий день Бишоп долго спал. Мисс Горриндж разбудила его в десять.

— Где Тедди? — спросил он.

Мисс Горриндж раздвинула шторы, и дневной свет ослепил его.

— Уехал домой, — ответила она.

— Когда? — Он потер лицо, стараясь заставить его снова работать.

— Перед самым рассветом.

— Я не помню, — сказал Бишоп. Ему казалось, что в голове работает бетономешалка.

— Меня это не удивляет, — заметила мисс Горриндж.

Она подала ему обжигающий кофе и встала у окна.

— Все было очень трогательно. Когда мне, наконец, удалось-таки вызвать такси, вы с Тедди стояли на тротуаре. На голове Тедди был водолазный шлем, а ты стучал в него стетоскопом и взывал: «Христа ради, отвечай, здесь у нас по борту целая стая акул!»

Бишоп скосил на нее глаз.

— Хотел бы я, — замогильным голосом произнес он, — чтобы ты стояла где-нибудь в другом месте. Вокруг тебя такое яркое свечение, что я ничего не вижу без темных очков.