Мастерская подделок - [34]

Уж не помню, с чего начался разговор — наверное, с какой-то банальности, пока мы смотрели на проносящиеся за окнами девственные пейзажи Махараштры. Мой сосед вскользь сообщил, что совершает деловую поездку и что, уже давно проживая в Индии, работает в software industry[63] — деятельность, сама мысль о которой навевала на меня пустынную угрюмость. Он был отцом двоих детей и к тому же вдовцом. Настоящим вдовцом. Он заговорил, и я никогда не узнаю, действительно ли он распознал во мне некрофила или, возможно, какой-то тайный знак подготовил его исподволь и без его ведома. Но если даже некрофилы случайно узнают друг друга, они никогда друг друга не ищут. В конце концов они выбирают одиночество, и их любовные страсти невозможно передать на словах. Сейчас я думаю, что этот человек был просто вынужден открыться, что его секрет переполнял его, словно вазу, и что он выбрал меня, поскольку я оказался рядом и он полагал, что больше никогда меня не встретит. В этом польза поездов. Лично я доверяюсь лишь своему дневнику. Мне нравится писать и перечитывать, чтобы снова и снова воскрешать в памяти своих прекрасных возлюбленных. Изъясняясь путано и запыхавшимся голосом, мой сосед поведал мне историю «Мореллы», перенесенную в домашний мирок мелкого буржуа.

— Мою жену звали Сюзанной…

Я вздрогнул. Сюзанна… Я не забыл своей прекрасной лилии…

— Я тоже любил женщину по имени Сюзанна.

— Точно не помню, зачем мы поженились, вы же знаете, как это бывает… Ребенок… Мы его не ждали… Знаете?

Нет, я не знал. Моя свадьба с Сюзанной была совсем иной. Помню нашу опасную встречу, когда я с бьющимся сердцем прижимался к стене кладбища Монпарнас, услышав приближение ночного патруля.

— Да, мы поженились. Мне нравилась моя жена, она была миленькая. Я был счастлив с ней, но будничные хлопоты… Дети. И потом, ах да, Сюзанна была ревнивой…

Нет, ни одна из моих возлюбленных не отличалась подобной мелочностью, так что у Сюзанны моего соседа не было ничего общего с моей, не говоря уж о Морелле. Союз этого человека и его жены не был отмечен ни страстью, ни сверхчувственностью и ограничивался лишь постылой телесной сферой. Так я, по крайней мере, думал вначале. Но мужчина продолжал.

— Я желал чего-то иного, сам не зная чего… э… абсолютной любви. Но умоляю вас, мсье, что есть на свете абсолютного, кроме смерти? Тогда я часто думал о смерти… об этой абсолютной любви. Я еще не знал наверняка, но порой говорил себе, что должно существовать нечто другое, да, я догадывался о каком-то неведомом экстазе. Говорил себе, что если бы Сюзанна была другой, не по характеру, а… принципиально другой, то я, возможно, познал бы эту абсолютную любовь… Ах, я не могу это выразить, это слишком трудно… Но вы же понимаете?..

— Да, понимаю.

Вообще-то я понимал, что ошибся насчет этого человека, который был в тысячу раз достойнее, чем я подумал вначале…

— Понимаете…

Он достал из портфеля фотографию, которую протянул мне: это была неприметная девушка, но, как только я представил ее мертвой, она вдруг стала чрезвычайно привлекательной. Человек бесцветным голосом продолжил свою исповедь.

— Когда о мертвых говорили с любовью, да-да, с любовью, когда их превозносили, я приходил к выводу, что после смерти люди, наверное, становятся лучше и… приятнее, красивее, совершеннее… Это трудно выразить, но вы же меня понимаете?

Ему то и дело хотелось удостовериться в моем понимании. И я понимал, ах как я понимал! Я уже предугадывал, до чего дойдет этот человек, который так долго мечтал о свободном падении, мечтал исступленно ринуться в небесные бездны.

— Вы меня осудите, возможно, даже заклеймите, но понимаете, это было сильнее меня. Я чувствовал — знал с абсолютной уверенностью, что, как только Сюзанна умрет, я смогу наконец познать в ее объятьях счастье идеальной любви. Что плоть наконец-то приведет меня в экстаз, которого я всегда ждал. Но о таком ведь не говорят, мсье, о таком не принято говорить. Я думал, да, мертвая… Понимаете?

Я слишком хорошо помнил, как подростком страстно призывал смерть своей соседки Габриэль. «Shall I then say I longed with an earnest and consuming desire for the moment of Morelia's decease? I did»[64]. Как зверски я желал ее, представляя повешенной и качающейся на веревке или белой и лежащей в гробу, как эта несбыточная мечта подстегивала мои тайные удовольствия. Я молча слушал, как человек вспоминал женщину, которая мелочно цеплялась за жизнь, задерживалась, словно незваная гостья. Тогда как Морелла смогла потихоньку зачахнуть, а моя горячо любимая Сюзанна, такая чистая и сдержанная, сумела выбрать день и час.

— Потому что… Так ведь?.. Такова была цена моего счастья, и я очень хорошо это знал… Но все-таки остается страх перед нарушением законов. Самый обыкновенный страх. Ну и дети, конечно… Ведь если поймают… Угрызения совести… Но здесь-то риска по сути мало. В Индии надзор не такой строгий, как у нас. В этой стране отличная конституция, вот только законы не всегда соблюдаются. В Бенгалии девятилетних девочек выдают замуж за стариков, в Ориссе до сих пор сжигают вдов и тайно совершают человеческие жертвоприношения в честь Кали-Дурги… Да, я говорю о современности. В общем, вы понимаете, что здесь весьма, весьма развита естественная токсикология. Здесь ничего невозможно выявить современными научными методами. Попросту невозможно!.. Но поймите же наконец, черт возьми!.. Речь шла о моем счастье. Как раз потому, что я любил свою жену, хотел любить еще больше… по-другому… абсолютно… В противном случае я бы смирился, как и все остальные, решил бы, что этого вполне достаточно…