Мастера мозаики - [5]

Дзуккато не противился, и его подвели к этим фигурам. В самом деле они были прекраснее всех тех изображений, что делались с модели. Франческо придал юному архангелу сходство со своим братом Валерио; архангел Валерио был двойником Франческо. Братья набрали тончайший мозаичный узор, выполняя работу, милую их душе, но не выставили ее напоказ, а украсили ею какой-то темный угол, где она скромно пряталась от взоров толпы.

Долго стоял неподвижно старик Дзуккато, храня молчание, перед изображением крылатых юношей. Он пришел в замешательство, увидев, как блистательно его сыновья опровергли то заблуждение, которым он так гордился всю свою жизнь. И вдруг он впал в ярость. Он спустился с лестницы, сердито выхватил свой плащ из рук Валерио и, не удостоив ни его, ни Франческо ни словом одобрения и едва поклонившись Тинторетто, твердой поступью, удивительной для его возраста, дошел до порога базилики и перешагнул через него. Но, не успев сделать и шагу вниз по ступеням, он поддался властной потребности своей души, вернулся и раскрыл объятия сыновьям, которые тотчас же устремились к нему. Долго старик прижимал их к своей груди, орошая слезами прекрасные кудрявые головы.

III

— Да здравствует веселье! Клянусь дьяволом! Работа спорится! А ну, сюда мастику! Грязная мартышка! Мазо! Да вы что, оглохли?.. Винченцо, черт тебя побери, брат, — ты завладел всеми учениками. А ну, пусть ко мне спустится кто-нибудь из твоих чумазых серафимов, иначе я опоздаю. Клянусь кровью Бахуса! А вот я сейчас запущу молотком в башку неряхи Мазо, — пожалуй, республике долго не придется увидеть еще такого урода.

Так сверху, с лесов, кричал рыжебородый великан, руководящий мозаичными работами в часовне святого Исидора. Эта часть базилики святого Марка была поручена соперникам и противникам братьев Дзуккато в искусстве мозаики — Доминику Бьянкини, по прозвищу Рыжий, и его двум братьям.

— Да замолчи ты, пустая голова, потерпи, рыжая дылда! — со своего места закричал сварливый Винченцо Бьянкини, старший из трех братьев. — Куда запропастились твои ученики? Пусть пошевеливаются, а мои пусть делают свое дело. Куда провалился Джованни Византини, белобрысый красавец с Альп? Куда ты послал Ризо — ну и мычит же этот сиплый бык в воскресном хоре!.. Бьюсь об заклад: сейчас твои юнцы рыскают по кабачкам, стараются раздобыть бутылку вина в долг от твоего имени. Если так, они не скоро вернутся.

— Винченцо, — отвечал Доминик, — счастье твое, что ты мой брат и помощник, иначе я бы пинком ноги свалил твой помост, и ваша милость вместе со своими учениками изучала бы мозаику на полу.

— Что еще выдумал! — пронзительным голосом завопил Джованни-Антонио Бьянкини, самый младший из троих братьев, тряся основание лестницы, на которой работал Доминик. — Я тебе покажу, что дылда не всегда означает — силач. Беспокоюсь я за шкуру Винченцо не больше, чем за твою, но, знаешь ли, не терплю бахвальства. А по-моему, с некоторых пор ты то с ним, то со мной говоришь непозволительным тоном.

Свирепый Доминик бросил на юного Антонио мрачный взгляд и несколько секунд молча раскачивался вместе с лестницей. Но, как только Антонио снова принялся растирать под портиком мастику, он спустился, сбросил фартук и берет, засучил рукава и приготовился к жестокой расправе.

Священник Альберто Дзио, тоже известный мастер мозаики, стоя в это время на лестнице, исправлял один из тимпанов[15] наружной двери, — он тотчас же поспешно сошел вниз, собираясь разнять драчунов, а Винченцо Бьянкини, с молотком в руках, сломя голову выбежал из часовни, готовясь вступить в бой, — из злобы к Доминику, а не из сочувствия к Антонио.

Альберто Дзио тщетно пытался призвать их к христианским чувствам и наконец прибег к доводу, который почти всегда оказывал на них воздействие.

— Услышат братья Дзуккато вашу перебранку и обрадуются, — сказал он: — вообразят, что благодаря своей кротости и доброму согласию работают лучше вас.

— Верно, — заметил Доминик Рыжий, снова надевая фартук. — Ссору закончим вечером, в кабачке. А сейчас нельзя давать оружие в руки врагам.

Двое других Бьянкини согласились с ним, и, пока они зачерпывали скребками свежую мастику, Альберто завязал с ними беседу, говоря:

— Вы неправы, дети мои, считая, что Дзуккато ваши враги. Они ваши соперники, вот и все. Работают они иными способами, но ничуть не принижают достоинства вашей работы. Я даже частенько слышал, как их старший подмастерье Бартоломео Боцца говорил, что ваша «связка» лучше и что братья Дзуккато от души это признают.

— О Бартоломео Боцца говорить нечего, — заметил Винченцо Бьянкини, — он хороший работник и надежный подмастерье; я готов предложить ему выгодную сделку и переманить его к себе. Но я и слышать не хочу о Дзуккато. Свет не видывал подобных пройдох! Если б их талант был равен их честолюбию, они бы устранили всех своих соперников. К счастью, их обуревает лень: старший тратит время на выдумывание невыполнимых сюжетов, а младший промышляет запрещенными товарами в Сан-Филиппо и выручку тратит на пирушки с людьми более высокого звания.

— Легко бы закатилась звезда Дзуккато, несмотря на покровительство художников, — вставил завистливый Доминик, — если бы немного постараться.