Мастера. Герань. Вильма - [221]

Шикула, трилогия которого, несомненно, обогатила художественную литературу о Восстании, использует и комические элементы в изображении уходящей эпохи, и трагические аспекты в изображении судеб повстанцев. Временно́е расстояние, все более отделяющее нас от событий Восстания, заставляет видеть многие проблемы в новом свете, зачастую более глубоко. Такова, в частности, проблема создания широкого Национального фронта, который формировали коммунисты, стараясь объединить все здоровые силы народа; такова и проблема участия в нем широких народных слоев — простых солдат Восстания, обыкновенных крестьян из словацких деревень и поселков, всех тех бесчисленных карчимарчиков и гульданов, что несли эстафету поколений и своими деяниями наводили мосты между мирами, эпохами, временами. Шикула прослеживает «внутреннее спонтанное участие широких народных масс», закладывавших фундамент Восстания, о котором Густав Гусак говорил так:

«Восстание, как и любая народная революционная акция, стало возможным лишь при активном участии, поддержке и инициативе широких слоев народа».

Именно такова отправная точка художественного осмысления темы в трилогии В. Шикулы.

Сюжетный костяк трилогии сравнительно несложен. Действие происходит в деревне (условной) Околичное в пору второй мировой войны, в которую вассальное «Словацкое государство» вступило на стороне фашистской Германии. Война как таковая еще не всколыхнула этот мир. Социально верно, хотя и предельно нетрадиционно воссозданная картина жизни простого словацкого люда, отраженная в судьбе семьи мастера-плотника Гульдана и трех его сыновей, не воспроизводит в точности канвы исторических событий. Привычный образ эпохи несколько «смещен», он схвачен как бы «сбоку». Шикулу интересуют здесь прежде всего специфические черты времени, его масштабность в смысле исторической достоверности, корней, которые связывают его с прошлым и будущим. Писатель обращается к конфликтам, противоречиям, обозначившимся в кипении и неурядицах эпохи и интересующим его прежде всего как определенный опыт, непосредственно связанный с прошлым и настоящим, то есть с тем, что умножает и обогащает жизнь, что глубоко запечатлевается в душах и мыслях людей. Когда в прошлом и настоящем закладывается то насущное, что становится необходимым сегодня.

В первой книге трилогии нет персонажей, наделенных зрелым классовым сознанием. Писателя интересуют не сложившиеся герои, осознающие свои классовые интересы, а прежде всего несознательная крестьянская масса и процессы, способствовавшие становлению такого сознания. Время действия первой книги трилогии приурочено к периоду, когда борьба между Советской Армией и фашистскими ордами достигла наивысшего напряжения. Именно под влиянием этих событий в Словакии созревают силы антифашистского Сопротивления, возглавляемого коммунистами, и, следовательно, возникает общественная ситуация, рождающая реальную возможность активного действия, борьбы.

Западнословацкая деревня, изображенная в трилогии, находилась в стороне от основного русла исторического развития тогдашней Словакии. Определенные политические и географические причины крайне ограничили возможности революционного общественного движения. Этот узкий мирок, отягощенный религиозными традициями (в «Мастерах» о них сказано немало — им посвящены многочисленные эпизоды и главы, например строительство костела, роспись нового храма библейскими сценами и т. д.), всегда сторонился политики, которая представлялась ему «господской затеей», игрой «сильных мира сего», никогда не приносившей людям ничего хорошего. («А что до правительства, — говорит церовский крестьянин, — то должен вам сказать, оно смердит больше всего, вот потому-то я до сих пор от любого правительства нос воротил и ворочу».) Большинство жителей просто не думали, что возможны какие-нибудь социальные перемены, надеялись «обойти» войну, охватившую весь мир, укрыться от нее — как обещали деревенские пророки-священники — в костелах. Сомнения одолевали в основном только тех, чьи сыновья остались на полях Восточного фронта (коллаборационистское правительство, как известно, посылало словацких солдат на братоубийственную войну против Советского Союза). Писатель хорошо знает эту «отсталость», «несознательность» своих героев, их взгляд на мир, их мышление, позицию. Именно поэтому он изображает рождение антифашистского Сопротивления на окраине страны, на периферии общественной жизни, среди тех, кто долго оставался лишь зрителем.

Эти вопросы автор рассматривает в то же время с учетом не только конкретной ситуации в Словакии периода войны, но и нашей национальной история вообще. Ведь в течение долгих веков игнорировались национальные права словаков, более того, отрицалось их право на собственную историю. Авторские раздумья об унизительном чувстве исторической вторичности нации приобретают особое значение именно в контексте общенародного выступления словаков против фашизма. Кардинальный вопрос, который Шикула разрабатывает в художественных образах, гласит: кто же принадлежит истории? Те, кто создает страну, кто поддерживает жизнь в ней, то есть трудовой люд — мастера, или те, кто в этой жизни благоденствует — господа, чьи псевдоисторические деяния попадают в официальные учебники истории?