Мастер Загадок [трилогия] - [42]

Голос Моргона замер. Он повернулся на бок и закрыл глаза. Чуть позже он услышал, как Дет начал тихонько наигрывать на арфе, и под эти усыпляющие нежные звуки Моргон уснул.

Проснулся он от пения иного арфиста. Звуки инструмента окутывали его, точно сеть, неспешные глубокие аккорды попадали в такт замедленному биению его сердца, быстрые, неистовые, высокие пассажи врывались в ткань его мыслей, точно крошечные, чем-то или кем-то встревоженные птички.

Моргон попытался пошевелиться, но что-то с силой давило ему на руки и грудь. Он раскрыл рот, чтобы позвать Дета, — звук, вырвавшийся из горла, снова был похож на карканье черной вороны.

Моргон открыл глаза и понял, что ему только приснилось, будто он их открывает. Моргон сделал вторую попытку — и не увидел ничего, кроме темноты. Ужас объял его, поднялся к самому горлу, превращая мерещившихся ему птиц в тяжелый горячий кошмар.

Он изо всех сил пытался очнуться, словно выплывая из тяжелых, глубоких сгустков тьмы и сна, и наконец услышал голос арфиста и увидел сквозь ресницы слабое свечение угольков.

Голос певца был хрипловатым, но глубоким, и, слово за словом, он связывался с кошмарным сном Моргона.

— Увядает твой голос, как Корни земли твоей вянут, Замедлились сердца удары, Кровь не спешит, как воды Рек на Хеде. Спутались мысли твои, Как длинные желтые лозы. Сохнут, скрипят под ногами. Жизнь увядает твоя, Как поздняя рожь увядает…

Моргон открыл глаза. Темнота и красные угасающие угли вихрем закружились вокруг него, потом темнота, точно морской отлив, отхлынула от его глаз, и ему показалось, что светящиеся угли — далеко-далеко, что они совсем крошечные. И под мелодию арфиста в колодце ночи он увидел Хед, плавающий в море, словно разбитый корабль; он услышал, как виноградные листья сухо перешептываются, почувствовал, как замедляют свое течение реки, высыхают их русла и дно их трескается.

Моргон беспомощно застонал — и наконец увидел музыканта, сидящего у очага, арфа его была сделана из костей неведомых животных и отполированных ракушек, лицо же терялось в тени. При звуке голоса Моргона арфист чуть повернулся, и на затемненное лицо его упал золотой отсвет угасающего очага.

— Суши, пыль, суши землю, Твою, землеправитель, Владетель умирания. Иссушаются поля Тела твоего, и стонут ветры Последнего слова твоего в пустыне Хеда.

Отлив, казалось, унес живительные речные воды, обнажив бесплодную, потрескавшуюся землю, голые берега, оставив за собой только пустыню, пески, усыпанные ракушками, опустошив Хед, унес саму жизнь и исчез где-то на черных окраинах мира.

Моргон громко закричал, вкладывая все свои последние силы в этот крик ужаса, который был не словом, но вороньим карканьем на фоне заунывной песни арфиста. И карканье это заставило его прийти в себя, как будто его тело, погруженное во мрак, вырвалось из тьмы и обрело жизнь. Он вскочил, так дрожа от слабости, что тут же споткнулся, запутавшись в своем длинном одеянии, и упал рядом с очагом. Прежде чем подняться, он схватил горсть горячей золы и швырнул в арфиста. Тот, засмеявшись, встал. Глаза его в слабом освещении были белесыми, с золотыми крапинками. Арфист засмеялся и ударил Моргона в подбородок. Голова князя Хеда дернулась назад, он упал на колени к ногам таинственного музыканта, задыхаясь, почти ничего не видя от боли, — комната кружилась перед его глазами. Арфа, на которой играл незнакомый арфист, просвистев мимо головы Моргона, когда он качнулся в сторону, разбилась на куски о его плечо.

Моргон закричал от острой боли, пронзившей ключицу. Сквозь туман в глазах он разглядел Лиру, которая стояла в дверях все так же неподвижно, повернувшись к нему спиной, — стояла так, словно он спал беспробудным сном. Боль и гаев вернули ему способность мыслить. Все еще стоя на коленях, он бросился на арфиста, выставив вперед здоровое плечо, ударил его так сильно, что он потерял равновесие, покачнулся и упал на тяжелые подушки. Затем, схватив попавшуюся ему под руку арфу Дета, Моргон швырнул ее в страшного музыканта. Струны лопнули, расплескивая звуки, и Моргону послышался непроизвольный вскрик.

Моргон бросился на арфиста. Неизвестный музыкант боролся с ним, пытаясь вырваться. При слабом свете, падавшем из зала через приоткрытую дверь, Моргон видел, как кровь струится по его лицу. Сотворенный будто из воздуха нож полетел в Моргона, он в отчаянии поймал арфиста за руку, но вторая рука музыканта словно клещами впилась в его раненое плечо.

Князь Хеда застонал, в глазах его почернело, и тут он почувствовал, что тело человека, которого он держит, меняет обличье. Моргон сжал зубы, вцепившись в своего противника здоровой рукой с такой силой, будто хотел удержать его от этих странных изменений.

Моргон потерял счет коротким и отчаянным схваткам с постоянно изменяющимся непостижимым существом. Он улавливал запах дерева, мускуса, меха, ощущал, как в руках его бьются теплые крылья, как липкая болотная грязь тяжестью оседает на его ладони. Лошадь с громадными копытами пыталась лягаться и даже опрокинула Моргона на колени; потом бьющийся огромный лосось почти выскользнул из его рук; в следующий миг возникла горная кошка, она яростно царапала его своими острыми когтями.