Мастер Загадок [трилогия] - [40]

— А я бы его убила, — просто сказала Лира. Кулаки Моргона разжались.

— Убила бы? Чем же? Да он растаял бы, как туман, прежде чем твое копье коснулось его тела. Нельзя же отгадывать загадки, убивая людей.

— Но если этот Мастер Ом и есть Гистеслухлом, как ты собираешься поступить? Надо же что-то предпринять…

— Почему я? Высший может разделаться с ним в любой момент, и то, что он до сих пор ничего не сделал, и есть доказательство того, что Мастер Ом вовсе не основатель Лунголда. — Моргон помолчал и неохотно продолжил: — Вроде действительно все сходится, но я не могу этому поверить. Не могу поверить, что Ом — или Гистеслухлом — есть зло, хотя это могло бы объяснить странное, внезапное исчезновение волшебников. Но Ом — я ведь жил с ним бок о бок три года. Он никогда… Он обращался со мной очень по-доброму. Какая в этом логика?

Моргол задумчиво посмотрела на него и заметила:

— Логики тут нет. Все это напоминает мне загадку из Ана. Ре из Аума…

— Кто такой этот Ре из Аума? — перебила ее Лира. Так как Моргон промолчал, ответила Моргол:

— Ре из Аума однажды оскорбил владетеля Хела и так перепугался, что, опасаясь мести, построил большую стену вокруг своего дома. Он нанял для строительства этой стены незнакомого человека, а тот пообещал ему, что никто не сможет разрушить стену, выстроенную им, — ни силой, ни колдовством. Стена была построена, строитель получил плату, и Ре наконец почувствовал себя в безопасности. Однажды, когда он решил, что владетель Хела уже осознал тщетность своих планов мести, Ре вознамерился выйти наружу. И тогда он трижды обошел всю свою стену изнутри, но не нашел никакой двери или калитки, через которую мог бы выйти. Вот тогда-то до него и дошло, что это сам владетель Хела строил волшебную стену. — Она замолчала. — Я забыла толкование…

— Никогда не позволяй незнакомому человеку строить вокруг тебя стену, — догадалась Лира. — Значит, Гистеслухлом построил в Кэйтнарде стену невежества, так же как и в Лунголде, и вот почему Моргон сам не знает, кто он такой. Все это слишком уж сложно, я предпочитаю такие проблемы, которые могу разрешить, метнув копье.

— А что насчет Эриэл? — внезапно спросил Моргон. — Дет тебе рассказал о ней?

— Да, — ответила Моргол. — Но там, я считаю, совершенно другая история. Если бы Ом хотел тебя убить, он бы с легкостью это сделал, пока ты был студентом. Но он относился к твоим звездам не так, как те нелюди — те безымянные существа.

— У той женщины, — возразил Моргон, — есть имя.

— Ты его знаешь?

— Нет. И я никогда не встречался ни с кем, подобным ей. Я больше боюсь ее тайного имени, чем любого, чье имя мне известно.

— Возможно, Ом сделал тайной и ее имя, — вставила Лира. Она беспокойно задвигалась. — Моргон, мне кажется, я должна научить тебя защищаться. Дет, скажи ему.

— Я не собираюсь спорить с князем Хеда, — мягко сказал Дет.

— Не далее как сегодня утром ты с ним спорил.

— Я не спорил. Я только объяснил ему несостоятельность его доводов.

— Ах так… Ну а почему тогда Высший чего-нибудь не сделает? Это ведь его дело. На его берегах появляются какие-то нелюди, они пытаются убить князя Хеда — мы могли бы с ними сразиться. В Имрисе есть армия, люди в Ане вооружены, от Краала до Ануйна. Высший мог бы собрать целое войско. Не понимаю, почему он этого не делает.

— Остерланд мог бы сам вооружиться, — сказал Моргон. — Имрис, Ануйн, даже Кэйтнард — тоже, но эти нелюди могли бы налететь на Хед, точно морская волна, и опустошить его за один день. Должен существовать другой способ бороться с ними.

— Вооружить Хед.

Моргон грохнул своим бокалом о каменный стол:

— Вооружить Хед?

— А почему нет? Мне кажется, ты должен, по крайней мере, предупредить их.

— Ты просто не понимаешь. Рыбаки из Тола выходят в море каждое утро, и единственное, что они находят там, — это рыба. Я даже не уверен, что жители Хеда верят в то, что за пределами их земли существует что-то еще помимо Высшего. Из всех шести королевств Хед единственный, где волшебники никогда не искали для себя службы — им там просто нечего делать. Чародей Талиес однажды посетил остров и объявил его необитаемым: там отсутствовала история, отсутствовала поэзия и абсолютно отсутствовал всякий к ним интерес. Мирная жизнь Хеда переходит, как землеправление, от правителя к правителю. Она связана с землей Хеда, и это дело Высшего, а не мое нарушать этот покой.

— Но ведь… — попыталась перебить его Лира.

— Если бы я когда-нибудь привез на Хед оружие и велел бы жителям вооружаться, они бы посмотрели на меня как на чужака — а я бы и стал чужаком: чужак на собственной земле. Оружие, как болезнь, заставило бы засохнуть живые корни Хеда. И если бы я поступил так без разрешения Высшего, он отнял бы у меня землеправление.

— Не понимаю, — сказала Лира. — В Имрисе всегда идут сражения и междоусобицы; у Ана, Аума и Хела в прошлом — ужасные войны. Старые владетели Херуна всегда воевали друг с другом; почему же Хед живет по-другому? Почему Высшего должно волновать, вооружен этот остров или нет?

— Так уж повелось. В годы Заселения остров создал свои законы, и эти законы появились для того, чтобы укреплять власть князей Хеда. На острове нет ничего, за что кто-то захотел драться: ни богатств, ни больших землеугодий, ни источников власти или тайн, — просто хорошая земля и хорошая погода. Остров столь мал, что даже анские короли в годы их завоеваний не имели искушения им завладеть. Люди находили правителей, угодных им, чтобы сохранять мир, и их мирные инстинкты вросли глубоко в землю, укоренились в ней. Они в моей крови. Чтобы изменить их в себе, я должен изменить свое имя… Лира сидела молча, не сводя с Моргона темных глаз, наблюдая за тем, как он поднял бокал и отпил из него глоток. Когда он снова поставил бокал на стол, то почувствовал прикосновение ее руки.