Мастер печали - [36]

Он принял подарок, восхищенно рассматривая вышивку: она начиналась над локтем – огненный хвост обвивал руку золотыми нитями и переходил в тело феникса, занимавшее все предплечье. Голова птицы была вышита на тыльной стороне ладони, а язык из распахнутого клюва змеился вверх по большому пальцу.

– Чудесный подарок. Спасибо. А твой я отдам тебе в последний день Регалея.

Маюн просияла:

– Спасибо. Я так рада, что перчатка тебе понравилась! Я думала сшить две, но ты почти всегда носишь только одну.

Аннев смущенно поскреб левую руку. Надо же, а он и не думал, что Маюн обращает на это внимание. Девушка, внезапно нахмурившись, продолжила:

– Фэйт говорит, ты сильно обжегся и тебя заставляют ее носить, чтобы никто не видел следов. Как Кентона заставляют прятать его шрам.

– Это не так, – с осторожностью произнес Аннев. – Ни шрамов, ни ожогов у меня нет.

– Да. Я-то это точно знаю.

Она прикусила губу и, бросив на него лукавый взгляд, дотронулась до его левой кисти, скользнула по его пальцам и медленно стянула перчатку.

Аннев ошеломленно выдохнул и с трудом подавил желание прикрыть руку, лишившуюся спасительной ткани. А Маюн, улыбаясь, взяла его руку в свою и пробежала пальчиками по обнаженной коже.

– Вот видишь, совсем не больно. Может, когда-нибудь я увижу и все остальное?

Аннев вспыхнул до корней волос и опустил голову. Маюн, воспользовавшись его растерянностью, натянула на левую руку перчатку с фениксом. Перчатка подошла идеально.

– Какая красивая, – восхитился Аннев.

Маюн кивнула и отпустила его руку.

– После того дня, у пекарни, я и не сомневалась, что твоя рука в полном порядке. Я так и сказала Фэйт: нет у тебя никаких шрамов. Но она говорит: поверю, когда сама увижу. – Маюн тряхнула головой, и тут Анневу стало не по себе – впервые в жизни в присутствии Маюн он ощутил беспокойство. – Ей лишь бы посплетничать. А ведь уродство – это беда и позор. Возьми Шраона. Отец говорит, если бы он не был единственным кузнецом в деревне, совет бы уже давным-давно его выгнал. А из его подмастерья кузнец никудышный: он только и умеет, что молотом стучать, и то – отец говорит, что и этому делу вконец разучился. – Маюн цыкнула, не обращая внимания на то, что Аннев от ее слов испытывает явную неловкость. – Вот и получается, что мы вынуждены полагаться на меченого. Уму непостижимо, что за десять с лишним лет мы так и не нашли нормального кузнеца.

Аннев натянул перчатку с фениксом повыше и медленно покачал головой.

– Но Шраон хороший кузнец. А глаз он потерял в сражении с чудовищами на острове Куннарт. Он мне сам сто раз об этом рассказывал. И ничего позорного в том, что у него только один глаз, нет.

– Ну что ты, Аннев, конечно же есть, – возразила Маюн, направляясь в сторону Академии.

Аннев послушно шел следом: хотя слова девушки задели его за живое, он все равно не мог отвести от нее глаз.

– Ведь это метка Одара. Так он указывает нам на детей Кеоса. – Она вздернула подбородок и отбросила за плечо длинную прядь волос, в которых плясали солнечные блики. – Странно, что ты его защищаешь – не говоря уже о том, что дружишь с ним, – ну да ты, добрая душа, и не можешь по-другому. Однако не стоит быть таким беспечным, Аннев. Отец говорит, дети Кеоса лживы; они умело скрывают свою истинную сущность и пользуются чужой добротой. Меня беспокоит, что Шраон с тобой единственным делится подробностями жизни, которую вел до того, как приехать в Шаенбалу. Тебе не кажется, что это как-то странно?

– Ну…

Маюн смотрела на него, вопросительно подняв брови. Ей и правда хотелось услышать его мнение. Аннев кашлянул, прочищая горло:

– Он не очень много мне рассказывал. Я только знаю, что кузнечному делу он учился в Одарнее. И сражался с кеокумами на Куннарте.

Маюн наклонила голову к плечу и прищурилась:

– А с чего ты взял, что все это правда? – И продолжила почти шепотом: – На нем метка Одара. Что, если это он привел куннартских огров, которые сожрали даритских младенцев?

Аннев рассмеялся:

– Какие глупости! Он хороший человек, Маюн. Мы встречаемся с ним каждый Седьмой день.

– Да он же кузнец, Ани. – Она подошла так близко, что их плечи соприкоснулись.

Подождав несколько секунд, пока до него дойдет смысл ее слов, она продолжила:

– Как терранцы, понимаешь? А терранцы поклоняются Кеосу, причем все они как один – кузнецы!

Аннев растерянно поскреб в затылке. Может, рассказать ей то, что он слышал от Содара о терранцах? Наверное, лучше не стоит.

– Послушай, Шраон родился на севере. А терранцы живут в старых землях – далеко на востоке. И, кроме того, он ходит в часовню каждый Седьмой день, иногда даже на неделе заглядывает, чтобы помолиться вместе с Содаром. Шраон почитает Одара, Маюн, даже не сомневайся. Одара, а не Кеоса.

Маюн с безразличным видом пожала плечиком:

– Отец говорит, сыны Кеоса часто так делают, чтобы ввести в заблуждение добрых людей. А уж кому это знать, как не ему.

Аннев замедлил шаг. Он вдруг понял, что Маюн ему не переубедить. Она слушает лишь отца, старейшего Тосана, и верит всему, что он говорит, даже не пытаясь разобраться, правда это или нет. Вслед за первой пришла и вторая мысль, от которой все внутри перевернулось: как только Маюн узнает его тайну, она тут же его отвергнет.