Мастер Лабиринта - [113]

Без всякого ясновидения я увидел своё будущее: подвешенный на крюке, я вспорот вдоль, и пальцы Фишера двигаются в моей печени.

Я не Алик.

Меня все время с ним сравнивали. Я себя все время сравнивал. Будто его судьба - дубликат моей. Но я не Алик, чтобы умирать без сопротивления, позволять предвкушать свою смерть и упиваться властью надо мной.

Тело слушалось плохо, но в нём кипели адреналин и боль. Я бросился на Фишера.

Моё плечо врезалось ему в бок и проскользнуло, - столкнуть его в озеро не получилось. Фишер двинул сверху, но тоже вскользь.

«Не останавливайся. Никогда-не-останавливайся». Не важно - достал удар цели, или нет. Бей. - Так учил Андрей. Я смеялся, потому что был уверен: мне никогда не придётся драться. Я же Лирнов.

Я врезал Фишеру локтем по лицу, и вновь - в горло-в горло-в горло, куда наносятся смертельные удары.

Не попадал даже по уху.

Последним отчаянным толчком я двинул ему в бок - и Фишера неожиданно отшвырнуло к стене.

Я занёс сцепленные руки, чтобы обрушить кулаки ему на переносицу... и остановился.

Не могу... просто не могу.

Трижды у меня был шанс убить его. Трижды я этого не сделал.

- Кишки тонкие. - Рассмеялся Фишер.

Я ограничен правом и правилами. Вся моя сущность - против. И Фишер уверен, что он в безопасности рядом со мной. От этого его игра лишь слаще.

Он не человек. В нём давно нет ничего человеческого. Он упивается чужой смертью и чужой болью, и это сделало его настолько чужеродным, что рядом с ним больно находиться.

Но я всё равно не могу его убить.

Поэтому я отступил. Вновь - отступил.

Фишер шагнул вперёд и скрутил меня. Вывернув обе руки мне за спину и вверх, прижав щекой к стене.

Он поднёс нож к моему лицу. Подержал, давая разглядеть. Провёл плоской стороной лезвия по моему лбу. Переносице.

Я задыхался: от ужаса, от запаха, который он источал.

За спиной Фишера из пустого пространства, медленно проступили его жертвы: животные и люди, свешивающиеся с потолка. Не тела, но наброски. Почти одинаковые, почти нестрашные. Алик болтался чуть в стороне. На его обнажённом теле извивались татуировки в виде угрей-стрелок, ни на что больше не указывая.

Фишер повернул лезвие, раскрывая кожу на моей брови. Кровь закапала, заливая глаз - и тут свернулась, слепляя ресницы.

- Сейчас... - прошептал он. - Сейчас...

Нож уткнулся мне в нижнюю губу.

- Поцелуй его. - Шепнул Фишер. - Того, кто узнает вкус твоей плоти... поцелуй его. Один маленький поцелуй, а, аристократик?

Я задыхался, и я оцепенел.

Фишер хуже Рыбы. Хуже тьмы. Хуже хищников. Хуже моего отца.

Всю жизнь я боялся не того.

- Да... я начну с языка. Ну же, открой рот, маленькая... - Нож Фишера был омерзительно-тёплым.

- Ну же, кхаагр, - шептал Фишер мне в лицо, ласково улыбаясь. - ...Ты же послушная маленькая...

Он завопил. Пронзительно, так что у меня заложило уши.

Рука, в которой Фишер держал нож, словно в замедленной съёмке, разрывалась на две части: то, что выше локтя, то, что ниже локтя. Лохмотья одежды, клочья мяса, желтизна кости в алом обрамлении.

Нечто невидимое щёлкнуло у моего лица и дорезало конечность мужчины. Фишер кричал. Запах крови перебил исходящую от него гниль.

Третий удар швырнул Фишера на меня, приложив лицом и грудью о стену.

Миг темноты, и я вновь в комнате Алика. Сейчас на Алике лежит не Фишер, а другой человек. С худой веснушчатой спиной, узкими бёдрами и русой, низко склонённой к ясновидящему, головой.

Алик (голые ноги, смятая зелёная майка) остро вскрикивал, вжимаясь лицом в подушку. Я не задавался вопросом: от боли или нет.

На его раскинутых крестом руках, на плечах, на подёргивающихся икрах, с каждым толчком лежащего на нём человека открывались длинные рты порезов. Не успев проступить кровью, они смыкались - чтобы вновь раскрыться.

Голос звучал, но звуки не складывались в человеческую речь. Я сел, тут же поплыв в сторону, подхваченный головокружением. Попытался отбиться от удерживающих за плечи рук. Замер, оглушённый воспоминанием о видении: Алик, подставляющийся тому, кого я знал как Ян-с-Хлыстом. Вот она, его способность - «хлыст». Он умел причинять боль. Любил причинять боль. Поэтому Алик не сопротивлялся Фишеру: Ян ушёл, оставив его парализованным. Беззащитным.

- ...не ранен? Олег, отвечай! - Игорь Каладиан встряхнул меня. - Ты цел?

Какое имеет значение, цел ли я? Фишер убьёт меня - медленно и больно. Я не выберусь. Никогда не выйду из этой пещеры. Запертый между маньяком и смертью своего двойника.

- Лирнов! - Каладиан замахнулся, собираясь отвесить мне пощёчину - но не решаясь.

Долгий миг казалось, что лицо вот-вот обожжёт отрезвляющий злой удар. Но Каладиан опустил руку.

Здесь нет теней потому, что нет источника света. И все же - я вижу.

Игорь выглядел скверно. С бортов тёмно-коричневого пиджака и с галстука в полоску стекала вода. Криво сидящие очки не прятали ни безумную зелень взгляда Каладиана, ни красновато-жёлтых воспалённых склер. На щеках проступила неровная серая щетина, волосы цвета кофе стояли дыбом. Он пригладил их пальцами, заметив мой взгляд. И от него густо пахло алкоголем. Не дорогим коньяком, а плохим сивушным духом.

Бесшумный и длинный Фишер стоял за спиной Игоря. В его единственной руке тусклым зелёным блеснул камень.