Мастер Лабиринта - [110]

Я отскочил.

Больше нельзя было смотреть - и не видеть. Как с картиной-загадкой: когда ключ получен, мозг прозревает и теперь это старуха, а не девушка, теперь это никогда не было девушкой. Теперь это предметы, а не рисунок теней. Тела, а не предметы.

Со стен пропали наскальные узоры, светящиеся охрой и золотом. Их место занимали, преображаясь, охотничьи трофеи: кошки, собаки, птицы. Расчленённые маленькие тушки, выделанные шкуры и завёрнутые в полотнища мумии. И люди.

Много людей, и ещё больше человеческих частей. Руки. Ноги. Торсы. Как на бойне. Развешенные куски мяса, с которых позабыли снять дешёвые стальные колечки, рабочие комбинезоны, нейлоновые колготки и туфли. На многих проступали чёрные и синие пятна, вздувшаяся гниль и пушистая белая плесень. Другие украшали полукружья человеческих укусов.

Чуть в стороне, скапывая живой кровью, висела группа из свежих обнажённых тел, связанных как паутиной длинной алой лентой. У каждого не хватало кожи на животе, или на ногах, или на руках.

Падая в видения, я прорывался через занавес из своей плоти. А Фишер создал мембрану из плоти чужой. Болезненная, но очень похожая картина.

Крайним в этом ряду мертвецов висел Алик. Кончик крюка пронзил его шею насквозь и вышел над ключицей, кулаки разведённых и привязанных к тонкой железной балке рук, что-то сжимали. Балку украшали алые бумажные цветы: гибискус и розы. Алик был голым, с его шее чудовищным украшением свисало ожерелье из мужских гениталий, а на предплечье блестел золотой браслет, который я отобрал у Каладиана и потерял в лабиринте.

Я смотрел. Зрелище кусочками мозаики застывало в моей голове. Я не мог его осмыслить, даже не пытался. Я просто смотрел.

Фишер медлил, позволяя оценить выставку.

Затем вдруг схватил за волосы и дёрнул мою голову назад и вверх, занося нож над открытой шеей.

Наслаждаясь моментом своей власти и моей беспомощности. Ужаса в моих глазах и боли.

Он убьёт меня, как убил Алика. Украсит цветами и тиарой из выдранных глаз в своём зале славы. Может быть, снимет с меня что-нибудь, и будет носить в кармане - до следующей жертвы.

- Анатолис Грегори Кристиан. - Прошептал я.

Так передал Алик в записке, а «Г» - это Грегори.

Все ещё улыбаясь, Фишер нахмурился. Он пах сладкой удушающей гнилью, будто сам был старым трупом.

Я ударил его мумифицированной женской рукой. Она оказалась тяжёлой - с железным стержнем внутри.

Я бил в шею, но промахнулся, рука мазнула Фишера по лицу, а длинный алый ноготь впился в край глаза.

Он вскрикнул. Я вывернулся и побежал.

Я бежал, но не отдалялся. Коридоры, стягиваясь в спираль, поворачивали под тупыми углами друг к другу. Каждый следующий виток был уже, свисающие с потолка корни - ниже, а воздух тяжелее. Пространство замкнулось в узел и тянуло меня к Фишеру.

Перед глазами стояли его трофеи и холодное, ненастоящее лицо Алика, так похожее на моё.

Ноги заплетались, боль в груди жгла и распирала, как будто я проглотил кусок пустыни, вместе с песком, разжаренными камнями и сухим солнцем. Оглядываясь, я видел вытянутую, угловатую, неторопливую тень Фишера. Она гнала меня, как глупую слабую мышь. Я спотыкался, хватал ртом густой воздух, и, как мышь, искал укрытие. Впивался взглядом в стены, но не было места, где я мог бы спрятаться.

Запах медведя то усиливался, то ослабевал. Я боялся встретить его почти так же сильно, как хотел. Зверь убьёт милосердно, в отличие от Фишера

Поворот, и чтобы удержаться на подкосившихся ногах, я вцепился пальцами в выступающие из стены узловатые корни. Я всего секунду, всего секунду отдохну... шаги сзади ровные и быстрые. Подгоняющие бежать, спасаться от ножа Фишера и его сладко-трупного запаха. Пещерный зверь и тот пах лучше.

Да, зверь. Здесь вонь ярче.

По ногам повеяло прохладой. Между стеной и полом чернела узкая щель: как раз для меня, если выдохнуть и не бояться расцарапать плечи. Я смогу там затаиться. Успокоить ум и тело, успокоить пульс, который вот-вот меня разорвёт. Фишер в ней меня не увидит, а увидит - не достанет.

Чем дольше я стоял, тем сильнее хотелось рискнуть и забраться в щель. Да, это выход, наконец-то есть выход...

Вокруг отверстия веером раскинулись короткие царапины. Зверь, мельче медведя, но не менее вооружённый, регулярно залазил туда и выбирался обратно.

Я заставил себя пойти прочь.

Спираль сомкнулась, и я шагнул в зал, куда Фишер меня гнал.

В центре сводчатой пещеры чёрным зеркалом блестело озеро, в толще его воды метались создания, отливающие багровым на изгибах тел. Прежде на дне этого озера спал скованный цепями сом-крокодил и его укус свёл Фредерику с ума. С потолка свисали короткие и толстые, похожие на незрелые грибы, сталактиты. Стены пещеры терялись в темноте, и где-то в ней притаился Фишер... Здесь вода, а моё горло - сковорода, на которой жарится галька.

Я подкрался к озеру и опустился на колени у самого края. После секунды колебания и двух оглядок наклонился, зачерпывая в горящие ладони воду. Сначала умыться, снять корку пыли с губ. Затем - глоток. Всего один, он холодной волной омоет моё горло и сделает меня самым счастливым человеком в мире.