Мастер крушений - [10]

Дореку показалось странным внезапное исчезновение Тибо. Забрезжило отдаленное прошлое: в день крещения солнечный луч нарисовал на лбу маленького принца цветок. Гости, среди которых был и адмирал, сочли это добрым предзнаменованием. Сейчас он увидел на лице принца тоже что-то вроде солнечного свечения. «Отблеск от медной ручки упал», – решил адмирал.

5

Вот уже год на «Изабелле» не сменялись времена года: лето и лето, сплошное лето. Моряки давно мечтали о зиме в своем королевстве, хотели, чтобы руки мерзли и кололи топором дрова для печки. Надоела потная одежда, просоленные гамаки. С каждым днем паруса казались более тяжелыми, канаты гнилыми. А главное, они не находили общего языка с морем. Оно измучило их коварством. Ненадежностью. Жили с ним как с неверной женой.

После встречи с кораблем-призраком дела пошли еще хуже. Тибо заперся в каюте и почти не выходил. Изредка, только из вежливости, приглашал к себе адмирала с капитаном пообедать. А ведь кто, как не он, был душой команды, оживлял однообразную жизнь причудливыми затеями? Поначалу отсутствие принца встревожило моряков, потом они всерьез заскучали. Даже Эма, хоть и появилась на шхуне совсем недавно, почувствовала: без принца все вокруг потускнело.

Что же с ним случилось? Никто не мог ответить, потому что на самом деле ни один человек на шхуне ничего не знал о принце Тибо. Он никогда не говорил о своей семье, о самом себе, о жизни во дворце. А если кто-то ненароком касался этой темы – смолкал. Принц старался, чтобы все забыли, что он принц, и, казалось, сам не придавал значения своим привилегиям (каюта, настоящая кровать и единственная на шхуне приличная пара сапог). Если он и пользовался властью, то только ради шалостей. Например, отправлялся вместе с матросами купаться голышом в коралловые рифы, угощал всех жареной саранчой или затевал экспедицию на болото, где вились тучи комаров. В общем, сейчас никто не мог сообразить, что же делать.

Матросы, набравшись мужества, стучались по очереди к принцу в дверь, готовые даже на внеочередной урок боевого искусства. Тибо не откликался. В конце концов они его допекли, и он преподал им урок, уложил всех на палубу, посоветовал больше тренироваться и снова, хлопнув дверью, закрылся в каюте.

Эма, наблюдавшая эту сцену, спросила у фельдшера Лукаса, единственного человека в команде, который думал, прежде чем ответить:

– И часто с вашим принцем такое?

– Впервые.

– Он к вам, кажется, добр?

– Работает с нами наравне.

– И честно платит?

– Щедро, я бы сказал. К тому же кроме денег он раздает нам всем перец, а каждая горошинка перца на вес золота.

– А у себя в королевстве он каков?

– Трудно сказать. У себя в королевстве он, можно сказать, не бывает.

– Но он же там вырос, – настаивала Эмма.

– У него умерла мать, когда он был совсем маленьким. Говорят, что, когда король женился снова, детство у него стало безрадостным, но…

Бархатный голос Гийома Лебеля прервал рассказчика:

– Мы не говорим о том, о чем не принято говорить. Ты ведь человек молчаливый, Лукас, а сейчас меня огорчил.

Эма тоже огорчилась, но по другой причине: ей хотелось узнать больше. Она перебрала про себя все, что сама сумела подметить: Тибо охотно смеется, легко двигается, внимателен к тем, кто рядом, благожелателен и щедр. Если бы в ней сохранилась хоть капля доверчивости, она бы ему доверилась. Но в глубине его взгляда таилась тоска. А теперь им вдруг овладела страсть к одиночеству, мрачность… И что это была за демонстрация силы? И зачем так яростно хлопать дверью? Принц непредсказуем, как погода в тропиках.

Никто не видел принца Тибо много-много дней. Уединение он нарушил из-за весьма неприятного случая. К величайшему сожалению Эмы, он произошел именно с ней.

Нечто висело в воздухе. И воплотилось в реальность одной дождливой ночью, когда Эма дремала на баке. Она уже погружалась в глубокий сон, как вдруг услышала тихие осторожные шаги. Тяжелый топот был привычным, тихие шаги настораживали. Эма затаила дыхание и не двигаясь стала ждать. Чья-то рука прикоснулась к ней. Потом ладонь грубо зажала рот, другая полезла под рубашку.

Эма всегда держала при себе отбитое бутылочное горлышко с острым неровным краем, «розочку», как раз для таких гостей. Она мгновенно развернулась, и насильник вскрикнул от боли.

– Только тронь! Без глаза останешься, гад!

Матрос тут же исчез, но крик Эмы услышал Гийом Лебель, который как раз совершал обход. Он заглянул на бак – Эма, свернувшись в корзине с канатами, притворилась, что крепко спит.

На следующее утро Гийом ждал ее у себя, но понял, что жаловаться она не будет. Эма ни за что на свете не хотела привлекать к себе внимание. Однако Лебель отвечал за дисциплину на борту и не мог замалчивать подобное безобразие. Он сообщил о случившемся Тибо, тот вызвал к себе Эму.

Она появилась в кубрике с напряженным, осунувшимся лицом, проведя бессонную ночь с «розочкой» в руке.

– Слушаю тебя, юнга! Что произошло?

Вопрос прозвучал суровее, чем Тибо хотелось. В присутствии Эмы ему всегда становилось неспокойно. Она ничем не помогла ему, не пожелала отвечать.

– Я дал команде приказ. Его нарушили. За неповиновение положено наказание. Таков закон, и он всем известен.