Мастер-класс - [11]

— Как это посмотрит?

— А вот так! — И француз изобразил вызывающий страстно-испепеляющий взгляд и помотал бровями.

— Нет. Сосед так не посмотрит. Его убить могут.

– А-а!!! – завопил класс, довольный, что ревность существует и в Тибете, и значит, если Шекспир покопался бы там повнимательнее, то все бы там нашлось. Все как у людей.

Но меня беспокоил другой вопрос:

— А что, если жене не захочется исполнять супружеские обязанности с каким-то из мужей?

— Как это не захочется? — удивился Нджи, ход европейской мысли опять ставил его в тупик. — Как не захочется? Это ее обязанность.

Девушки наперебой начали объяснять:

— А так вот и не захочется!

— Ну не нравится один, хоть режь!

— Ну не может она с ним идти, со всеми без проблем, а с этим — ну никак!

Француз и венгр в один голос, радостно:

— А это уже ее проблемы!

Девицы загалдели, начался базар стенка на стенку, который клубился бы еще долго, но смолк в одно мгновение, разбившись о тихий голос Нджи:

– Нет. Это как раз – его проблема. Его большая проблема.

Мы затихли. И он поведал нам грустную историю о том, что если случится, что одного мужа жена невзлюбит так, что превозмочь уже никак, то начинается черная полоса в жизни мужчины.

Сначала, когда неприязнь еще не озвучена официально, он просто будет стараться изо всех сил, чтобы заслужить ее расположение, но если и это не приводит к нужному результату, то в игру вступает последняя карта: к женщине на поклон приходит свекровь.

Она будет просить и обещать, лишь бы сыну было позволено остаться. Женщина, безгранично уважая возраст свекрови, может принять ее просьбу и оставить мужчину в доме.

В этом месте класс замер… Как изменился мир!

Тишину нарушил француз, как наименее сочувствующий тибетской модели семьи:

— И что будет, если она скажет «нет»?

— Тогда ему нужно уйти. Пути у него два — в монастырь или в наемные работники, жить при каком-то доме и работать за еду и кров.

Мы опять немножко пошумели. В разных концах земли заикали далекие свекрови. Мне определенно нравился тибетский вариант:

— Скажи, а мужчина может помогать женщине по дому или это считается только женской работой?

Он не понял вопроса. Но я не унималась и настойчиво пыталась выяснить — кто в доме моет посуду на такую прорву людей?

Оказалось, что домашние обязанности тибетской женщины мало отличались от европейских, исключалось только одно — женщина не могла работать на земле, сельскохозяйственные работы выполняли мужья.

— Ну а там, обед приготовить или посуду помыть мужчина может?

— Но он же занят делами вне дома.

— Хорошо, а если, предположим, снаружи все сделано, он может помыть посуду или подмести пол, или он не станет этого делать ни при каких обстоятельствах, как, например, у мусульман?

– A-а… конечно, может, почему нет? Если он освободился, то будет выполнять любую работу внутри дома, если нужна его помощь.

— Скажи, Нджи… — вдруг задумчиво подала голос училка, сидевшая среди учеников. — А как ты стал монахом?..

Он улыбнулся:

— Родители отдали меня в монастырь, когда я был подростком. Это большая честь для семьи, если кто-то из детей станет монахом. Обычно отдают девочек, но у меня нет сестер. Я один у моих родителей.

— А как быть остальным женщинам?

— Каким остальным?

— Ну тем, которые не выйдут замуж.

— Что значит не выйдут? Которые не хотят замуж — становятся монахинями.

— Нет, которые не хотят в монахини.

— Тогда идут замуж.

— Так на всех мужей не хватит!

— Как не хватит? Это женщин не хватает, мужчин всегда больше.

— О, а в Европе наоборот.

Нджи вздохнул — там хорошо, где нас нет.

— Как же быть тем, кому не хватит семей-братьев?

Он опять не понял, ему опять объясняли, наконец, он заулыбался:

— Вы хотите сказать, что какой-то женщине может не хватить мужчины?

— Да!

— Такого быть не может: если женщина хочет выйти замуж, она всегда найдет за кого, остаться одному — проблема мужская. Она может позвать одного из младших братьев, и они будут жить сами, но в деревнях, на земле, так не проживешь, нужно много мужей.

И мы опять возражали и опять много говорили…

Так проходили наши занятия-путешествия к далеким берегам. Студенты приносили диковинные вещи, хранящие память предков. Каждый бережно нес свой рассказ, как драгоценную воду в пригоршнях, боясь расплескать, пытаясь передать свое трепетное отношение к тому своему далекому непохожему, чего больше нигде не встретишь…

…а он потом все-таки сказал нам, почему вышел из монашества. При китаянках, видимо, не хотел и всегда уходил от ответа, хотя мы делали несколько заходов. Но как-то в малом кругу мы мусолили задание, и зашла речь о том, что, прежде чем вернуться в мир, монаху назначается испытательный срок: проверяют на прочность его решение. Если этот путь пройден, и отговорить не удается, то его без препятствий отпускают. Но на семью ложится тень позора.

— А почему ты все-таки решил уйти? — тихо спросили его в очередной раз.

Он замолчал. Нам стало неловко: вот пристали, бестактные, видно же, что не хочет говорить, все, больше не спросим. И вдруг:

— Я хотел быть с женщиной.

— С конкретной? Ты был влюблен?!

Он дернулся, взгляд стал черным:

— Нет. Этого не могло быть.