Мастер и Виктория - [4]

Кроме Сереги друзей у меня не было. А вот врагов хватало. Злейшей моей «врагиней» была Светочка Крайнева, дочка завуча нашей школы, противной визглявой исторички Эльвиры Эдуардовны, которая имела прозвище «Швабра» за совершенно невероятный начес на голове. Светочка была под стать своей мамаше – такая же писклявая, вредная и вечно сующая свой нос во все дырки ябеда.

Пока наше детское сознание, не замутненное гормонами, было сосредоточено только на том, с кем ты пополам съедал яблоко, распиленное линейкой, и для кого отпрашивался в туалет под конец урока, чтобы занять очередь в буфете за пирожками, все было не так плохо. В школе я не ощущала тяжелой давящей власти отца и дышала свободно.

Но после прощания с начальной школой все резко изменилось. За лето девочки повзрослели и начали потихоньку понимать свое отличие от мальчиков. И по закону подлости Светочка, вдруг осознавшая себя первой красавицей, обратила свой благосклонный взор на моего друга Серегу.

Он, еще совсем мальчишка, совершенно не понимал, чему обязан повышенному вниманию с ее стороны и всячески избегал. А вину за его поведение отвергнутая Светочка возложила на меня.

Это было началом войны. Жестокой и без правил.

Светочка устроила мне настоящую травлю. Почти все девчонки класса были ее подпевалами, и безропотно выполняли все указания. И так собственно, не имея подруг, я стала совершенным изгоем. Даже мальчишки, подчиняясь стадному инстинкту, потихоньку начали примыкать к этой игре «доведи до слез Раменскую». А поскольку заставить меня заплакать было очень непросто, мучители проявляли чудеса коварства и изобретательности. Школьная жизнь постепенно превращалась в сущий ад. Кнопки, подложенные на стул, записки на спине с обидными прозвищами, плевки в учебники, и жевательная резинка в волосах – это были только мелочи.

За меня заступался только Серега, но в седьмом классе пришел конец и нашей дружбе.

Как-то после школы компания из пятерых мальчишек подкараулила нас с Молчановым за школьной лыжной базой, за которой начинался довольно безлюдный пустырь.

Задвинув меня себе за спину к закрытой двери сарайчика, в котором наш физрук хранил лыжи и гордо называл его лыжной базой, Серега сжал кулаки и встал в защитную стойку, собираясь драться не на жизнь, а на смерть. Среди пацанов был один, бугай по кличке Ухват, из девятого, хулиган и двоечник. Его боялась вся школа: поговаривали, что он связался с бритоголовыми и ходил с ними на сходки – бить «черных». Я тоже приготовилась в меру своих девчачьих сил помочь другу в неравной схватке.

Но Ухват, сплюнув через зубы, примирительно сказал Сереге:

- Ты, пацан, иди своей дорогой. Нас попросили с девочкой поговорить. Не боись, мы нежно с ней поговорим. Синяков не оставим, у нее же папа мент. А может ей и понравится.

От его гадкой ухмылки меня затрясло, и к горлу подступила тошнота.

Серега только помотал головой и стиснул сильнее кулаки.

Но что мог четырнадцатилетний пацан против шестнадцатилетнего бугая и его четырех дружков?

Драка закончилась быстро. Серега с расквашенным носом остервенело вырывался из рук двух крепких ребят, а я замерла, глядя в наглые глаза Ухвата, который прижал меня к злосчастному сарайчику.

- Не трогай, - прошипела я, - отец сделает из тебя отбивную.

- А ты ему не расскажешь, - нагло ухмыльнулся бугай.

Его ладонь вдруг провела по моей груди.

- Тю, - разочарованно протянул он. – Да тут и пощупать-то нечего. Плоская как доска. Доска два соска.

Он заржал, и меня обдало отвратительным запахом нечищеных зубов, табака и пива.

Я едва сдержала приступ дурноты.

Его рука вдруг сжала мое горло, вторая рванула пуговицу на джинсах, грубо, причинив мне боль, а пальцы залезли мне в трусики.

- А тут хоть волосики выросли?

Он больно, до слез ущипнул меня там, я закричала, но потная ладонь грубо зажала мне рот.

- Не ори, дура, а то хуже будет. Толян, помоги.

Третий мальчишка, стоявший немного поодаль, несмело подошел, явно смущаясь.

- Давай, стащи с нее штаны. Пусть ее дружок полюбуется. А то, небось, и не видал, что у телок между ног.

Он снова заржал, и я почувствовала, что меня сейчас вырвет.

Парень, которого назвали Толян, видимо замешкался, потому что Ухват рявкнул на него:

- Чего стоим? Давай быстрее!

Дрожащими руками мальчишка потянул мои джинсы вниз, пытаясь стащить и трусики.

- Ну чего ты копаешься? – снова гаркнул на него Ухват. – Держи ее, я сам.

Толян прижал мои плечи двумя руками к сарайчику, а бугай грубо сдернул с меня джинсы.

Я опять закричала, дико, яростно. Отчаянно пытаясь вырваться, забилась в руках своих мучителей.

- Смотри, смотри, - сказал довольным голосом Сереге Ухват. – Правда, тут смотреть-то не на что. Целка она еще малолетняя.

И снова ущипнул меня между ног.

И тут я не выдержала. Меня вытошнило прямо на куртку Ухвату.

Он отшатнулся, матерясь, и залепил мне звонкую пощечину.

Я тихо сползла по двери сарайчика, натягивая джинсы и чувствуя, что теряю сознание.

Последнее, что помнила – были глаза Сереги. Жалость, отчаяние и стыд - вот что я там увидела. Я решила, что он стыдится меня. И в первый раз ощутила себя грязной. Будто липкие потные ладони этого бугая оставили на мне позорное клеймо, которое теперь никогда не отмыть.