Мастер боя - [31]

Он ускорил движения, пытаясь сбить противника с ритма. Петр принял ускорение, все так же эффективно защищаясь. Так они работали около минуты. Бурнаш с охранниками завороженно следили за тем, что происходило на их глазах. Два отлаженных боевых механизма слились в бешеном вращении, не поддающемся взгляду и анализу. Бой шел на неподвластном сознанию рефлекторном уровне.

Неожиданно Леон почувствовал, что инициатива уходит от него. Этого не могло быть, потому что этого не могло быть никогда. Он не встречал соперника, который мог опередить его в скоростном ближнем бою. Это было невероятно. Но это случилось.

Леон под натиском противника отступил на полшага, потом еще на шаг, еще… Далее была стена – неровная, выкрашенная в салатный цвет.

– Стоп! Все, все… – подал хриплый голос Леон.

Петр резко остановился и отступил на пару шагов. В отличие от тяжело дышащего соперника его дыхание было если не спокойным, то почти ровным. Бурнаш с охранниками стояли молча. Колян, заметив брошенный на них взгляд Петра, тайком от шефа и Леона показал ему большой палец и подмигнул. Мол, знай наших!

Леон отступил от стены и коротко поклонился сопернику по схватке. Петр ответил ему тем же.

– Благодарю за доставленное удовольствие! – негромко произнес Леон и улыбнулся. На его прорезанном морщинами лице эта улыбка выглядела чужой, однако и она, и сказанные слова, похоже, были искренними.

– Не за что, – улыбнулся и Петр. – Поспособствуем, чем сможем. Заходите еще.

Бурлаков после ответа Петра Леону на секунду застыл, переваривая услышанное, а потом громко захохотал. Охранники также засмеялись, вторя шефу, однако потише, при этом с опаской поглядывая на Леона.

– Как он тебя, Леон, приколол, – сквозь смех проговорил Бурнаш. – Веселый парнишка.

– Да уж, куда веселее, – исподлобья кинув острый взгляд на Петра, согласился Леон.

Глава 10. От перемены мест…

Петр сидел на невысокой деревянной скамейке и сматывал с запястий бинты. Леон, наклонившись над соседней скамейкой, укладывал сумку. В раздевалке стоял обычный застарелый запах пота, масляной краски и дубленой кожи.

Скинув с плеч выходную униформу – темно-синий шелковый халат, расшитый желтыми извивающимися драконами со страшно разинутыми пастями, Петр подхватил полотенце и направился в душ. Очередной бой в десятиугольнике закончился, как и все, проведенные до него, победой. От остальных он отличался лишь тем, что был полуфинальным в премьер-лиге.

С того достопамятного знакомства с Леоном в лечебнице прошло полгода. За это время Петр к имени, данному ему дедушкой Джамалом, добавил такие же чужие фамилию и отчество, а к ним и соответствующие документы. Немудреной фантазией Павла Ивановича Бурлакова-Бурнаша-Бурого он теперь звался Петром Алексеевичем Романовым, родившимся в Москве тридцать пять лет назад и зарегистрированным по месту проживания в городе Санкт-Петербурге на улице Есенина.

Ладно, хоть так – не совсем скромно, но и не сказать, что броско. Смешнее было бы, если бы Павел Иванович соорудил ему документы на имя славного полярника Петра Петровича Шмидта или реформатора-вешателя Петра Аркадьевича Столыпина. Но, похоже, эти люди и их место в истории Бурнашу знакомы не были. А что касается великого государя-строителя, так народ наш к его полному величанию как-то не привык. Не на слуху оно: Петр I – он и есть Петр I. Поэтому мало у кого возникала ассоциация совпадения ФИО знатного самодержца российского с инициалами бойца из десятиугольника. Тоже известного, правда, в кругах совсем узких и уж точно – более специфических.

Бурнаш даже хотел организовать ему герб, взяв за основу вязь вензеля государя, двуглавого орла и его приставку к имени Великий. Однако решил, что использование госптицы, герба и имени царя не совсем деликатно, и, ничтоже сумняшеся, присвоил Петру рабочий псевдоним Великий Дракон. Получилось не то чтобы скромно, но со вкусом – естественно, для самого Паши Бурнаша и соответствующего ему общества.

Петру эти хлопоты с именами официальными и сценическими были совершенно безразличны. Главное, он имел паспорт. Теперь, при бумажке, он уже и не совсем букашка для Унтера – хоть минводовского, хоть серовского. И это приятно.

Почти месяц Петр жил в карантине на довольствии Бурнаша. Обещанные при его поступлении в диспансер главврачом две недели изоляции растянулись. И, можно не сомневаться, усилиями Павла Ивановича, а точнее – его деньгами. Да и сам Петр не спешил нарушить больничное уединение «за жестянкой» суетой общей палаты. Ему было вполне достаточно наблюдений за пациентами клиники доктора Петряева из окна во время их прогулок по «психодрому».

Общение с Коляном, Винтом и Моней едва ли приносило Петру большее чувство эстетического удовлетворения, однако не было слишком навязчивым. Да и Павел Иванович Бурлаков ему не слишком докучал. Беседовали они во время вечерних «чаепитий», как называл Бурнаш послетренировочные ужины. Сам чай на них особенно не жаловали, налегая на высококалорийные мясные и рыбные продукты, соки, а иногда – и более крепкие напитки.

Развязка «психушного» сидения пришла скоро и буднично. Карантин, как всегда во вторник утром, традиционным обходом посетил главный врач. Илья Сергеевич сначала зашел в палату к Петру. Лидия Анфимовна скороговоркой доложила о состоянии больного, лечении и результатах. Главврач одобрительно качнул головой и, пробормотав что-то типа «так держать», двинулся дальше. Недолго задержался он и в апартаментах Бурнаша. Правда, сразу после его ухода и Павел Иванович, и его секьюрити сильно засуетились, заговорили и затопали по коридору. Примерно через час в палату заглянул Колян и позвал Петра к шефу.