Мастер артефактов - [2]

Юноша приходит в себя в тюремной камере. Древний Тосан, который является отцом Маюн, устраивает ему допрос, требуя признаться в том, что Аннев – сын Кеоса и владеет магией. Допрос прерывает вторжение монстров: на Шаенбалу, преодолев неведомым способом магический защитный барьер, нападают феуроги – люди, тела которых состоят из металла и камня. Тосан оставляет Кентона сторожить Аннева, но узник ослепляет своего стража, плеснув ему в лицо странной жидкостью, и, заперев в камере, сбегает. Аннев пробирается в Проклятое хранилище и вооружается различными артефактами, чтобы сразиться с монстрами и спасти Шаенбалу.

Выбравшись из подземелья, он объединяется со своими друзьями и давним врагом Фином, и вместе им удается остановить феурогов. Однако теперь у Аннева появился новый враг – встретившийся ему возле стен Банока призрачный маг Ойру, лучший ассасин падшего бога Кеоса.

Слаженные действия мальчишек вынуждают Ойру отступить. Он прыгает в колодец, который тут же обрушивается, не давая ассасину выбраться на поверхность. Однако вместо благодарности древний Тосан, Маюн и оставшиеся в живых мастера и древние проклинают Аннева. Тосан стремится уничтожить его, используя артефакт – темный жезл пламени Кеоса, но Содар с Анневом успевают укрыться за магическим воздушным щитом. Под натиском огня щит лопается, и Содар погибает. Аннев выживает благодаря имеющимся у него артефактам, а когда и они начинают поддаваться огню, засовывает увечную руку в мешок Содара в надежде найти там хоть что-нибудь, способное ему помочь. Вынув руку, изумленный Аннев видит на ней проклятый артефакт, выкованный самим падшим богом, – Длань Кеоса. Обезумев от горя и отчаяния, Аннев сжигает Тосана вырвавшимся из руки столбом огня и едва не убивает и Маюн, но девушка падает в разверзнувшуюся у ее ног бездну.

Битва окончена, Шаенбалу лежит в руинах. Аннев с друзьями решают отправиться в Лукуру, чтобы начать новую жизнь. К ним присоединяются кузнец Шраон, который, как оказалось, был тайным союзником Содара, и мастер Брайан – бывший управляющий Академии. Шраон вызывается быть проводником, так как хорошо знает дорогу. Аннев соглашается: снять Длань Кеоса ему не удалось, и он надеется, что в Лукуре найдется мастер, который ему поможет. Брайан, исследуя развалины Академии, находит записку, из которой становится очевидно: феурогов в Шаенбалу впустили знающие жены, потому что «сосуд» – Аннев – найден.

Группа покидает Шаенбалу. Тем временем Ойру бродит по лабиринту подземных туннелей Академии. Там он замечает Маюн, окруженную феурогами. Чудовища пытаются облить ее обезображенное ранами лицо магической жидкостью – аклумерой, – и она жестоко расправляется с монстрами. Ойру предлагает девушке, терзаемой гневом и отчаянием, стать его ученицей. Взамен он дает ей маску, способную исцелить ее раны, и обещает, что поможет найти и убить того, кто ее предал.

Пролог

Дверь с грохотом захлопнулась. Кентон услышал, как задвинулся тяжелый засов и ключ со скрежетом провернулся в замочной скважине.

– Айнневог! – Кентон бросился на дверь, бешено молотя кулаками по холодному металлу. – Чтоб Кеос спалил твои кости! Я убью тебя, слышишь? Я тебя убью, как только увижу!

Жжение в глазах становилось все сильнее. Что за проклятую жижу Аннев плеснул ему в лицо? Кентон отшатнулся от двери и принялся с силой тереть глаза – но сделалось только хуже.

– Айнневог! – Ослепленный приступом чудовищной боли, Кентон рухнул на каменные плиты.

Он скреб лицо, царапал веки, тщетно пытаясь вытащить невидимые раскаленные кинжалы, которые с каждой секундой все глубже ввинчивались в глазницы. Прошло несколько мучительно долгих минут, но облегчения не наступало.

Навернувшиеся слезы огнем опалили глазные яблоки. Кентон зарыдал навзрыд, умоляя о пощаде, но боль все глубже просачивалась в череп, прожигая себе путь, словно кислота.

Кентон закричал. Вконец обезумев от страданий, он рванул по векам окровавленными ногтями – и содрал кусочки плоти так просто, словно они состояли из расплавленного воска. Новая вспышка боли потонула в океане агонии. Кентон впился пальцами в глазное яблоко, одержимый одной лишь мыслью: вырвать из головы эту боль, выдернуть сам ее эпицентр. Даже сейчас, когда разум его был помутнен, Кентон затрясся от ужаса, осознавая, что́ он собирается сотворить. Но лучше лишиться глаз – лучше вовсе умереть! – чем чувствовать, как голову медленно разъедает кислота.

Приготовившись к новому взрыву боли, Кентон собрался глубже вонзить скользкие от крови пальцы в глазницу… как вдруг замер. Вместо податливой ткани под кончиками пальцев ощущалась твердая стеклянно-гладкая поверхность.

«Что с моими глазами?..» Кентон вздрогнул, мышцы лица машинально дернулись, как при моргании, но моргать было нечем. Не веря самому себе, он снова ощупал глазные яблоки. Да за что ему это?.. Он стал уродом, чудовищем, обреченным до конца жизни взирать на мир выпученными стеклянными глазами без век… Однако едва он успел об этом подумать, как до его сознания дошел еще один факт: боли больше нет.

Кентон резко втянул ртом воздух и облегченно выдохнул. Потом снова осторожно потрогал новые глаза. Как ни странно, они совершенно не нуждались в увлажнении. Кентон снова попробовал моргнуть, на этот раз намеренно, но теперь само это действие показалось ему ненужным и даже неестественным.