Масть пиковая - [51]

Сенатор сразу почувствовал, как проголодался, потому без особых церемоний снял обувь и занял предложенное у дастархана место. Как только разместились на прохладных с ночи курпачах, один из хозяев сделал «аминь», как бы проверяя на прочность атеизм гостя, и стал разливать чай. Пили чай с фруктами, ели обжигающие лепешки с густой домашней сме­таной и медом, обменивались ничего не значащими фразами, словно предоставляя друг другу возможность первым задать конкретный вопрос.

Сенатор хорошо разбирался в восточной этике и событий не форсировал, за ним теперь стояла и европейская школа осо­бой дипломатии, почерпнутая у Шубарина. Но все же проку­рор удивился терпению своих утренних сотрапезников, как не спросить, кто ты такой и зачем пожаловал, у человека, в пря­мом смысле свалившегося с неба на святое место у памятника Ленину. «Силен Восток, сильны люди хана», – подумал Сена­тор, не спеша отхлебывая прекрасный китайский чай «лунъ-цзинь», воду для самовара, как сообщили хозяева, доставляли специально из горных родников.

Между тем солнце уже заметно поднялось, на улицах Аксая появились люди, иные, пробегая мимо правления, с любо­пытством поглядывали на людей, сидевших на священном месте. Старичок в белом появлялся дважды, меняя быстро пу­стеющие чайники, опять он не проронил ни слова. Может, он глухонемой, подумал Сухроб Ахмедович, в королевстве кри­вых зеркал и такое требование могло предъявляться к обслуге.

Понемногу начали нервничать и суетиться хозяева, один из них даже среагировал на сообщение о времени, переданном по громкоговорителю «Маяком». Наверное, скоро должен был объявиться настоящий хозяин, хан Акмаль и золотозубый по­старше в конце концов, без обиняков, по-европейски, спросил:

– Как доложить?

Прокурор достал из верхнего кармашка твидового пиджа­ка стопку хорошо отпечатанных визитных карточек на мело­ванном финском картоне и молча протянул одну из них.

Искушение заглянуть в нее было велико, Сухроб Ахмедо­вич читал это по глазам, но человек в шевровых сапогах удер­жался от соблазна и, до конца выдерживая восточный церемо­ниал, сказал:

– Вы извините, мы должны оставить вас, скоро должен прибыть хозяин. А вы отдыхайте, пейте чай. Если захотите по­кушать, кликните Сабира-бобо, он вмиг организует шашлыки хоть из печени, хоть из мяса. Каждый день на рассвете мы све­жуем барана, зарезали и сегодня, так что не стесняйтесь, – и учтивые сотрапезники, пятясь спиной, отошли от айвана.

Когда по дороге в правление встречавшие обходили боль­шую чинару, он увидел, как они дружно склонили головы над его визиткой. Как только скрип двух пар ухоженных сапог пе­рестал доноситься до райского местечка в тени памятника Ле­нину, гость по привычке достал из кармана сигареты, зажи­галку и положил рядом на пустую тарелку из английского сер­виза со сценами охоты. Потом отыскал взглядом среди застав­ленного дастархана пепельницу, которую приметил раньше, сделав при этом вывод, что хан курит, и придвинул ее поближе к себе.

Солнце начинало пригревать, утренняя свежесть прошла, и он поспешил снять пиджак и, оглянувшись вокруг, сладко потянулся. За завтраком они сидели чинно, по-восточному скрестив ноги, Сенатор дома жил по-европейски, и такая поза давалась с трудом, и, оставшись один, он с удовольствием вы­тянул ноги и сгреб под себя подушку, такая вольность еще до­пускалась. Тут наверняка чтили традиции и любая промашка оценивалась бы не только хамством, но и оскорблением хозя­ев. «Не задремать бы», – подумал он и закурил.

Сладкий дым табака из Вирджинии привычно успокаивал, настраивал на размышления, но что-то сковывало его изнут­ри, не было привычного ощущения свободы, присущей ему раскованности. «Неужели на меня так действует воздух Аксая», – улыбнулся прокурор, но чувство тревоги не покидало, хотя причин для волнения пока вроде нет, встретили вполне любезно.

Хотелось мысленно отрепетировать хотя бы несколько первых фраз для хана Акмаля, но ничего путного в голову не приходило. Сухроб Ахмедович придвинул к себе чайник, он оказался пустой, беспокоить старика ему не хотелось, но он на всякий случай оглянулся, стараясь понять, откуда же достав­ляли чай из родниковой воды, но высокие стены тщательно подстриженной и ухоженной живой изгороди, оплетенной еще и ярко цветущей лоницерой вокруг айвана, не позволяли ниче­го увидеть. Тем большим оказалось его удивление, когда через несколько минут перед ним вновь возник Сабир-бобо и опять же безмолвно поставил чайник. Не успел он кивком головы поблагодарить, как старик опять незаметно исчез. Еще больше он поразился, когда налил себе чай, он действительно хотел попросить старика, чтобы ему заварили черный, в Ташкенте все-таки ему отдают предпочтение, хотя пьют и зеленый.

Когда он заканчивал с чаем, услышал шум сбоку, прямо по Красной площади со свистом пронеслась черная «Волга». Наверное, хан Акмаль пожаловал на службу, подумал гость, и не ошибся. Сиявшая лаком машина подъехала к башне-при­стройке, и он слышал, как со скрежетом распахнулся грузовой лифт и лимузин исчез в его чреве. День в стране чудес начался.