Масса Причера - [45]

Но ведь не исключено, что Эйлин вызвала не реальную картинку из будущего, а лишь свою мечту...

— Это первое заклинание, которому обучают колдуний в детстве, — сказала Эйлин. — Показывать огненные картинки.

— Да, — отозвался Чаз.

Хмурый день близился к концу, вскоре мрачный покров облаков на горизонте озарился кровавыми сполохами заката. Снизу неожиданно раздался голос:

— Это Красный Скиталец! Я поднимаюсь. Не вздумай стрелять!

На лестнице послышались шаги; через секунду в комнату вошел Скиталец и, не дожидаясь приглашения, рухнул в единственное кресло.

— Ну вот, — начал он, — я и...

Заметив Эйлин, привставшую на своем ложе, Скиталец осекся. Он вскочил на ноги, подошел к девушке, заглянул в глаза и пристально осмотрел ее шею.

— Что ж, ты оказался прав. — Он взглянул на Чаза. Потом снова посмотрел на Эйлин. — У тебя действительно иммунитет.

— И всегда был, — подтвердила она.

— Не слишком-то задавайся, — проворчал Красный Скиталец. — Снаружи хватает людей, моливших о пощаде, но так и не выживших среди гнили.

— А может, они смогли бы выжить, — возразил Чаз.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Сейчас объясню. Давай поближе к столу. — Чаз ткнул в угол комнаты, и Красный Скиталец послушно повиновался. — Я кое-что приготовил для тебя.

Скиталец взглянул на листки, на которых были нарисованы крестики, нолики и квадратики. Чаз принялся переворачивать бумажки.

— Что это? — удивился Скиталец.

— Я хочу, чтобы ты попробовал вытянуть все бумажки с одним знаком.

— А, ты снова про «орла» и «решку», — протянул Скиталец. — В тех местах, откуда я родом, частенько играли в подобные игры, но мне никогда не везло.

— Тогда тебе не грозило заразиться гнилью, — сказал Чаз. — А когда попадаешь в зараженную среду, выигрыш или проигрыш перестает быть просто игрой. Здесь на кон поставлена твоя жизнь. И все коренным образом меняется. Начинай.

Скиталец что-то недовольно пробормотал себе под нос, но потом склонился над бумажными клочками. Поворошив их с минуту пальцами, он отобрал двенадцать штук.

— А кстати, — он поднял глаза на Чаза, — сколько, ты сказал, было бумажек с каждым знаком?

— Я ничего не говорил, — возразил тот. — А это имеет какое-то значение?

Скиталец отрицательно покачал головой.

— Если я не ошибся, то нет. Посмотри, я должен был отобрать все нолики. Смешно...

Чаз перевернул отобранные бумажки. Все они были помечены кружком. Чаз перевернул остальные. Среди них не осталось ни одного нолика.

— Да, действительно смешно, — ошеломленно прошептал Красный Скиталец. — Мне никогда не везло в этих играх... никогда.

— Потому что ты и не верил, что тебе повезет, — сказал Чаз. — Как и те четверо, что жили здесь до нас. Они ждали смерти от гнили — она их и настигла. Точно так же, как ты ожидал раньше, что проиграешь — и проигрывал.

— Но почему я не проиграл сейчас?

— Потому что твой инстинкт самосохранения обнаружил, что, если ты действительно этого захочешь, все может выйти по-твоему, — объяснил Чаз. — Когда тебя выставили наружу, ты, должно быть, горел желанием отомстить обидчикам и тебе было плевать на гниль. Ты не испытывал ни малейшего страха перед ней.

Скиталец задумчиво кивнул. На мгновение его лицо скривилось в жестокой гримасе, но тут же смягчилось.

— Да, — пробормотал он. — Примерно так и было. — Он посмотрел на Чаза. — Однако это не объясняет, как все это... — И он махнул в сторону бумажек.

— Просто твой разум нашел способ, как сохранить себе жизнь. Я уже говорил Эйлин, что инстинкт самосохранения — это очень древний и примитивный механизм защиты. Ему глубоко плевать на склад ума и на разные идеи; на самом деле ему наплевать на все, кроме сопротивления смерти. И когда твой разум отыскал способ выжить, инстинкт самосохранения заставил его воспользоваться им.

— И что это за способ?

— Ты должен был поверить, что обладаешь паранормальной силой, которая может противостоять гнили. Но вот что оставалось для меня загадкой — ведь гниль не похожа на микроб или вирус, у нее чисто механическая природа. Человеческие легкие служат для спор отличной средой развития; и они развиваются там, пока человек не умирает от удушья. А против удушья не существует естественной защиты. После того как человек вдохнул споры гнили, у него не остается ни малейшего шанса выжить — против этого не может быть иммунитета.

— И все же он существует.

Чаз кивнул.

— Да, существует. У нас с тобой, у колдунов... Возможно, в стерильных зонах найдется немало таких, как мы. Оказавшись на зараженных территориях, обладатели иммунитета способны устоять перед гнилью, однако этого не происходит, поскольку они даже не подозревают о наличии у себя каких-то необычных способностей. Дело в том, что и мне, и колдунам известно о своем паранормальном даре. Те четверо, что похоронены во дворе, не обладали им — или не верили, что обладают. Но совершенно очевидно, что у тебя этот дар есть — не важно, знаешь ты о нем или нет. Должно быть, паранормальная сила способна уничтожать или обезвреживать споры гнили. Как я уже говорил, в первый год своего пребывания снаружи ты горел жаждой мести, и тебе было не до страха.

— Точно, — согласился Скиталец. Он глубоко вздохнул и опустился в кресло. — Ну а теперь, когда выяснилось, что у меня есть паранормальные способности, — что мы будем с ними делать?