Маськин - [15]
– А вы их пробовали, воды этих рек? – горячился по долгу службы Грободубов.
Супруга Грободубова была туристическим агентом, и по странному совпадению все пациенты Грободубова начинали свою терапию с кругосветного путешествия с профилактическим залётом на Луну. Лунные ландшафты, по мнению Грободубова, были чрезвычайно жизнеутверждающи.
Мочалка пыталась поведать Грободубову о своём сухом несчастном детстве в промтоварном магазине, в котором она провела полтора безрадостных года без капельки мыла, чувствуя себя отверженной, ещё даже не начав жить. Однако Грободубов про детство слушать не хотел и, если уж пациентка не желала немедленно отправиться в туристическую контору его жены, настаивал, чтобы она хотя бы приобрела настольное пособие по неофрейдопердологии, которое Грободубов, надо отдать ему должное, распространял среди своих пациентов совершенно не по спекулятивной цене.
Мочалка не купила пособие, покинула психолога и просто решила, что смертельно больна. Она видела по телевизору в сериале Sponge Bob – Square Pants («Мочалка Боб – Квадратные Штаны»), что у мочалок всё, как у людей: есть штаны, мозги, муки.
Маськин решил отвлечь Мочалку от грустных дум, покупал ей цветы и однажды, когда она трагически заявила: «У меня нет и не может быть детей… мне не для кого жить…», Маськин решил завести домашнее животное, чтобы ей было, о ком заботиться. Так в доме Маськина появилась муха по имени Карапуз, за которой Мочалка, однако, ухаживать не стала, и Карапуз рос уличной мухой, всем досаждал, засиживая предметы первой необходимости, и в конце концов был отослан в реабилитационную клинику, поскольку был замечен за курением зелёного чая, который для мух является мощным афродизиаком.
Итак, Мочалка снова осталась одна. Её стихи становились всё грустнее, появились головные боли, сон стал беспокойным, мучала сухость во всём теле, и (о Боже!) из Маськиной Мочалки даже стали сыпаться куски.
Маськин, услышав это стихотворение, срочно намылил Мочалку, но Мочалка отплёвывалась и кричала, что ей не нужно мыла материального, что ей нужно мыло духовное и что Маськин ничего не смыслит в её пропащей мочальей душе. Маськин так испугался за здоровье Мочалки, что помог ей одеться в её любимую вуаль, сделанную из туалетной бумаги, без которой она никогда не выходила из ванной комнаты, и, погрузив в Маськину Машину, с криками «Пиу! Пиу! Пиу!» срочно отвёз в Квебекестан к доктору Изморову, который сделал Маськиной Мочалке сканирование мочалки с введением контрастного шампуня в общую мочалочную артерию. Мочалка была признана больной Общей Мочалочной Недостаточностью (ОМН), и ей запретили писать стихи, отчего она сразу попросила послать за священником.
Вы не знаете, но мочалки очень религиозны. Они верят, что название их рода произошло от фразы «Что есть мочи алкать» и приписывалось к одному из высказываний их мессии Мойдодыра, чьё второе пришествие ожидалось каждый банный день из папиной и маминой спальни. Изображался Мойдодыр кривоногим и, как известно, считался «Умывальников начальник и мочалок командир».
Судьба Маськиной Мочалки решилась к утру следующего дня, когда она, исповедовавшись в одном не очень серьёзном банном грехе, приготовилась отправиться в мир иной, где чистота является не вынужденной необходимостью, а само собой свершившимся фактом. К счастью, в это утро Маськин заметил, что Плюшевый Медведь у него совсем залежался и стал какой-то несвежий. Плюшевый Медведь не спорил – взял свою мочалку, которой умывался Маськин, и долго плескался с ней в пруду. А Маськин, совершенно позабыв о том ужасающем положении, в котором находится его Мочалка, схватил её сонную с крючка, решительно намылил и использовал по назначению.
С тех пор Маськина Мочалка не болела.
Глава тринадцатая
Маськин и Рыночная Экономика
Как– то Маськин пошёл на базар. Смотрит, а на базаре вывеска переменилась -теперь он стал называться «Рынок», а базарная торговка по фамилии Шантрапыжкина, которая всегда обсчитывала Маськина, продавая ему орехи для Плюшевого Медведя, ровно на полтора ореха, стала именоваться не Базарной Торговкой, а Рыночной Экономикой, и попыталась теперь обсчитать Маськина сразу на три ореха.
Маськин, конечно, понимал необходимость развития общества от натурального хозяйства со свежим маслом и молоком к более развитому ненатуральному с молоком из порошка и с маслом из нефтепродуктов, но всё же возвращаться домой, недосчитавшись трёх орехов, Маськин не мог, потому что всегда покупал как раз эти самые три ореха. А когда приносил Плюшевому Медведю только полтора, сочинял, что съел полтора по дороге, чтобы Плюшевый Медведь не расстраивался.
Плюшевый Медведь у Маськина был идеалист с практическим уклоном. Он наивно полагал, что если платишь за три ореха, то и получить ты должен именно три ореха, а не два с половиной, не один с тремя четвертями и даже не один с четвертью, как это случалось в некоторых странах, где Маськин поэтому и не жил.
