Маски зверя - [42]

Но Дир тоже успел заподозрить неладное и просто-напросто ткнул мне к подбородку открытый полиэтиленовый мешочек. Фу, гадство...

А потом не удосужился вытереть мне подбородок.

Пока я была занята собственными ощущениями, а также впечатлениями организма, город куда-то исчез. Я не поверила глазам, когда обнаружила, что машина едет по ухоженной асфальтированной дороге на две полосы между деревьями.

Это куда же мы?..

Потом испугалась - и одновременно впервые порадовалась, что моё лицо опухло, тяжеленное от Дирова яда: внутренне я уже чего только ни передумала, чего только ни напредставляла, что будет вскоре со мной, попавшей в лапы этих садистов - в последнем я не сомневалась. А внешне так и осталась бесстрастно спокойной.

Деревья закончились, и машина вильнула на повороте, так что я вынужденно навалилась на Дира. Гиена не заметил. Он напряжённо всматривался куда-то вперёд.

По аккуратной поселковой дороге мы подъехали к двухэтажному дому - настолько широкому, что казалось - он вальяжно уселся в границах двора. Дальше ещё несколько десятков метров - и вот мы оказались у ступеней лестницы, ведущей на крыльцо.

Крыльцо широкое, как и сам дом. И на нём прекрасно уместились предметы мебели для спокойного или весёлого времяпрепровождения: лёгкие кресла, столики с вазами, полными цветов... За самым дальним столиком сидели трое - мальчишка Эрик и двое молодых гиен. И что-то мне даже издалека показалось, что гиены эти - его охрана. Телохранителями... э-э... язык не поворачивался их назвать. Я ничего не слышала, но небесная птица оживлённо беседовала со своей охраной.

Тяжело, с натугой повернув шею, я поразилась: Дир смотрел на мальчика, голодно оскалившись. Его внутренняя сущность, гиена, полыхала глазами, уже покрасневшими. И гиена смотрела на Эрика так, словно больше всего на свете мечтала сожрать его.

- Дир, - осторожно позвал его телохранитель, сидящий с другой стороны от меня.

Опомнившись, тот приказал водителю объехать дом.

Здесь, где явно располагались хозяйственные пристройки, меня высадили. Точней - вытащили. Я уже с трудом держалась: ноги на каждом шагу подламывались.

- Куда её?

- В подвал - в бывшую слесарную.

Дир остался стоять у машины, а телохранитель потащил меня волоком за подмышки, причём водитель помогал ему, когда мои бесчувственные ноги зацеплялись за что-то. Остановились они у маленькой дверцы в стене. Водитель торопливо нашарил наверху, над дверцей, ключ от замка и открыл её. Внутрь он заходить не стал.

Телохранитель доволок меня по лестнице в самый низ подвала. Усадил на дощатые ящики, прислонив к бетонной стене. Огляделся и, подойдя к стене напротив, включил свет. Тёмно-жёлтая лампочка тускло, угнетающе действуя на глаза, затеплилась, хотя впечатление было, что её свет постепенно скрадывается, съедается затаившейся везде тьмой... И только когда глаза привыкли к этому, с позволения сказать, свету, как я поняла: ноги совершенно отказали мне - при том, что сознание теперь стало ясным.

- Ну, что... Сиди здесь, - ненужно на прощанье сказал телохранитель. - Сиди и думай, как будет хорошо выйти наружу и рассказать нам всё, что тебе известно. Или остаться здесь - и, увы, не в одиночестве.

Он гаденько похихикал и ушёл, оставив мне такой же ненужный свет.

И лишь спустя время (думаю, прошло не менее пятнадцати минут) я поняла, что он имел в виду... Сначала я расслышала шелест, шорох... Потом на меня, которая не в состоянии была поднять руку или даже всего лишь встать, уставились внимательные круглые глаза-бусинки.

Крысы... Их было так много, что, пребывая в полуобморочном состоянии, я подумала: "А успею ли я выйти, как он обещал наружу? А если он придёт посмотреть, что со мной, слишком поздно? И найдёт здесь лишь моё обглоданное тело?"

Крыса, стоявшая ближе всех к моим ящикам, медленно опустилась на все четыре лапы и так же медленно принялась приближаться ко мне.

Десятая глава

Дыхание частило так, что я боялась задохнуться. Мелкими глотками дышала ртом. Так бесшумней. Боялась, что крыса почувствует беспокойство отданной ей во власть жертвы и рванёт гораздо быстрей вперёд, чем предполагают гиены. А за ней - остальные. Сожрать сразу не сожрут, но умирающей от укусов, заживо поедаемой докричаться до ненавистных спасителей всё равно невозможно - это судя по отсутствию окон, на что я сразу обратила внимание, только появившись в подвале.

Заниматься самоедством и злиться на себя, что никого не предупредила, некогда.

Да и (мелькнула мысль), повторись все события сначала и знай я о них, всё равно бы никому ничего не сказала бы. Дурацкая привычка: сначала должна узнать всё сама и только потом рассказать другим. Не люблю, когда кто-то другой знает о том, что хочу сделать. Сразу пропадает желание доделывать начатое.

Но все эти разумно-неразумные мысли сгинули под напором (почти психической атакой!) медленно приближающегося ко мне подвального зверя. В освещении, тускло жёлтом, давящим адской безнадёгой, крысиные глаза блестели замызганными старыми пуговицами, но зверь не выглядел при этом таким же старым...

А я пошевелиться не могу.

Сглотнув, я мысленно врезала себе по затылку и приказала: "Зато ты можешь думать! Думай! Думай о желании! Сформулируй его как надо!"