Маски зверя - [30]

- Правда, что ли? - На этот раз Аделия от вязания взгляд подняла. - Но ведь...

- Я смотрю детективные сериалы, - объяснила я. - А там в основном разговоры. Их же можно не смотреть, а слушать.

- Идея, - медленно сказала девушка, а потом хмыкнула. - Здесь начну, а дома доделаю. Начало самое трудное, а потом легко связать сплошное полотно. Я ведь вязала салфетки когда-то, в детстве. Эх...

Она вздохнула и, отведя руки с ниткой и крючком в сторону, снова нахмурилась на журнал, а я со спокойной душой захватила сумку и побежала из магазина. Правда, закрыв за собой дверь, чтобы не хлопнула, я внезапно остановилась: а нет ли магии и в земном вязании? Ведь остановил же этот узор, над которым сейчас корпит Аделия, довольно равнодушную ранее к крючку и вообще рукоделию девушку? Чем-то же он её привлёк?

Прошла до первого попавшегося магазина по соседству и вынула мобильный. Мысленно перекрестилась, вспомнила Лену и ткнула в номер "белой ведьмы".

- Слушаю, - раздался какой-то недовольный жирный голос - я так и увидела перед внутренним взглядом расплывшуюся толстуху лет за пятьдесят, если не старше.

- Я по объявлению, - тоненьким голоском неуверенной в себе девицы пролепетала я. - Вы принимаете сегодня? Прямо сейчас?

- Принимаю. - Голос заметно подобрел и назвал мне адрес. И тут же женщина предупредила: - Только, голубушка, очередь у меня. Быстро, правда, проходит, но есть. - И с гордостью добавила: - Люди ко мне ходят.

Подставив июньскому солнцу лицо, я понежилась в припекающих лучах несколько секунд, после чего решительно зашагала вниз, к остановке. Отсюда до "белой ведьмы", кажется, пять остановок с последующей пересадкой, а там ещё шесть, насколько помню по тем ориентирам, которые дала она. На остановке пришлось постоять. Время ближе к четырём - народ с работы возвращается; транспорт, несмотря на множество юрких маршруток, переполнен. Вспомнила, что в сумке лежит старенькая пачка печенья, про которые постоянно забываю. Вытащила и покрошила воробьям, которые по-боевому обследовали мусорную урну и её окрестности. Всполошившись, птицы поскакали к крошкам и едва успели отведать угощения, как с верха остановки спикировали вездесущие голуби. Воробьи взлетели и с крыши принялись ругательски обчирикивать громил. Что было дальше - не знаю. Подошёл троллейбус, в который сумела сесть.

Добралась до нужного дома только минут через сорок. Здорово повезло, что передо мной подошла к подъездной двери женщина с продуктовыми сумками. Она своим ключом вызвонила домофон, а я открыла ей дверь. Она обернулась ко мне с улыбкой за помощь и только добродушно вздохнула:

- К Наталье, что ль? Ну, входи.

К лифту я подходить не стала, приметив выжженную кнопку вызова. Четвёртый этаж - что не пробежаться? Ну и побежала.

На нужном этаже, облокотившись на перила, разговаривали двое мужчин. Поднявшись к ним на площадку, я огляделась. В обе стороны - клетки, которыми обычно закрываются от посторонних жильцы сразу нескольких квартир.

- Не подскажете... - робко начала я, обращаясь к мужчинам.

- Слева, - перебил один из них, кивая в нужном направлении. - Там открыто - увидите. И учтите - я последний в очереди.

Стараясь ничему не удивляться, я прошла в клетушку и в самом деле нашла полуоткрытую дверь в квартиру, откуда доносился еле слышный гул голосов. Шагнула в прихожую и от удивления чуть сипло поздоровалась:

- Добрый день...

Прихожая была бы очень просторной, если по краям её не стояли два ряда разномастных стульев. Все заняты. Я вспомнила невольную гордость в женском голосе по телефону и признала, что неведомой мне пока белой ведьме Наталье есть чем гордиться. Среди её посетителей больше всего оказалось женщин так называемого среднего возраста - от тридцати до пятидесяти лет. И две девочки, притихшие: кажется, пока сидели, наслушались женских разговоров - у обеих глаза круглые.

- Мужчину в подъезде видели? - с претензией спросила одна вальяжная дама под сорок, одетая весьма и весьма - то есть тоже с претензией на аристократку. - Спросили у него, за кем он занимал?

- Нет, он сказал, что он последний, - от неожиданности пролепетала я.

- Держитесь за мной, - велела вальяжная дама, оглянувшись на закрытую дверь комнаты. - На этих мужиков надеяться не стоит: нетерпеливы очень уж. Могут и уйти.

- Спасибо, - тихонько сказала я и, углядев свободный стул, прошла к нему и села.

Сидевшая рядом с вальяжной дамой простенько одетая женщина, пригорюнившись, явно продолжила рассказ:

- И вот я ему говорю: "Да что ты нашёл у этой вертихвостки такого, чего у меня нет? Что тебе в ней приглянулось? Что она гуляет со всеми подряд? Думаешь, ты с ней загуляешь, она с другими перестанет?" А он, дурак, так и молчит, но по глазам вижу - уйти из семьи хочет. А ведь знаю всё наперёд: уйдёт к ней, немного поживёт - она первая ему скажет: "Иди, мол, своей дорогой! Мне, мол, такой и задаром не нужен!"

- Он-то, может, и дурак, - высокомерно сказала вальяжная дама, - да ты сама не дура ли? Ведь по глазам вижу - назад примешь козла этого! Простишь, да примешь!

- Да как его не принять? - вздохнула рассказчица. - У нас дети же. А вот говорят, что в неполной семье дети потом и сами несемейными становятся. А мне хочется всё, как у людей. Вот дети вырастут - и внуков хочу, и чтобы по семьям их поездить - в гости да порадоваться. А без семьи им что - будут век маяться в одиночестве... Вот такое у меня желание. Говорят, Наталья сильней всех других будет - мож, и сбудется.