Мама прижала ладони ко рту и всё же повернулась, чтобы открыть дверь моей комнаты.
И Димка первым догадался спросить:
- Мам, а ты-то чего испугалась?
- Эта ваша Лена... - Мама глубоко вздохнула и покачала головой. - Никогда такого не видела! Никогда... И ещё... Она здоровая ли? Не болеет?
- Истощена! - решительно сказала я. - Мам, я сейчас девочку уложу, а потом выйду, и ты мне всё расскажешь, ладно?
- А с девочкой что? Может, врача вызвать?
Вот тут я совсем растерялась. И сама об этом думала по дороге... Но как вызвать к найдёнышу врача скорой, если нет ни документов, ничего, что бы указывало на её личность? А вдруг девочка ещё и анатомического строения другого? И запоздало пожалела, что не вызвала скорую там, на месте пожара. Врачи бы осмотрели девочку, а мы бы сказали, что она шапочно нам знакомая, что мы сами её домой отправим... Эх... Кулаками после драки не машут. Поэтому я сердито из-за собственной недогадливости сказала:
- Она просто устала очень. Ей покой нужен, мам.
Димка шагнул в комнату, в которой горела настольная лампа с ненавязчивым, уютно домашним светом, и я поняла, почему мама испугалась.
Брату было некогда приглядываться. Он выполнял то, о чём мы договорились по дороге: положил девочку в разложенное кресло, сразу натянул на неё лёгкое одеяло и только после этого выпрямившись, осмотрелся. Оторопел, как и я.
Как всякий любитель вязания, я хомяк. Это значит, что у меня не только шкафы ломятся от пряжи, скупленной при распродаже, но и по всей комнате есть свои заначки. Когда в "моём" магазине оставался один или два мотка от отдельного привоза, их уценяли и выбрасывали в специальную коробку при кассе. Покупатели с удовольствием брали такие на шапочки или на шарфы, а то и для совсем маленьких детей. Когда случалось уценить два одинаковых мотка, я скрупулёзно изучала их, прикидывая, на что они могут подойти. И, если пряжа мне очень нравилась (а нравилась мне пряжа именно в два мотка, к которым потом ещё один докупить можно), я покупала уценку себе и складывала пряжу в большую корзину, с которой папа осенью ходил по грибы.
Сейчас по всей комнате висели шали. Лена нашла мою корзину, которая всегда стояла у стола при окне, убрала сверху лежавшее начало, которое я всё равно бы распустила: начала зимнюю вещь, но не успела закончить, а летом зимние вещи вязать не получается. Женщина вынула из моего начала спицы, аккуратно переместив петли на найденную ею спицу-крючок, которая всегда торчала у меня из карандашницы на столе. И опустошила всю корзину. Димка молча оглядывал ажурные шали, которые свисали со спинок двух стульев, с полуоткрытой дверцы шкафа, с ручек комода для белья, со спинки кровати, на которой сейчас спала мастерица... И несколько шалей лежали прямо на столешнице письменного стола. Почему Димка повернулся именно к ним?
Изумлённая, я всё же осторожно подошла к нему.
Хриплым голосом, чуть не сипя, братишка спросил вполголоса:
- Ты видишь то же, что и я?
- Дай сначала взглянуть! - буркнула я. И уставилась на шали.
Сначала не поняла и даже удивилась: эти три штуки были только начаты... Нет, скорее - ощущалась в них именно незаконченность и вроде как заброшенность. Лена даже спицы вынула, хотя почему-то не распустила. Но что увидел в них Димыч? Я пока видела только одно - поразительной красоты узоры, которые... которые... Меня вдруг будто водоворотом затянуло в эти узоры, странные и непонятные. Если раньше я любовалась словно бы морозными ветками на окне, то теперь я даже понять не могла, что эти узоры мне напоминают. Только чувствовалось в них, тихо лежащих на столе, необычное движение, оборванное на полуслове. А потом глаза наткнулись на странную линию - и взгляд повело по ней, закрутило, пойманный...
Своё тяжёлое дыхание я ощутила словно со стороны, как и прерывистый вздох, вырвавшийся внезапно... И как удар - с узоров незаконченных шалей сплелось лицо того мальчишки, пьяного и торжествующего... Движение продолжалось. Взгляд соскользнул с неясного образа, и подросток, теперь уже едва прорисованный тенями, медленно пропал за краями шалей. Будто ушёл.
Напряжение было таким жёстким, что мы оба вздрогнули, когда Лена неожиданно поднялась с кровати и, не обращая внимания на нас, подошла к креслу, на котором лежала девочка. Мама просто остолбенела: женщина шла с закрытыми глазами. А мы от другого остолбенели... Лена шла, сияя солнечным радостным светом - словно плыла в тёплых лучах, от которых светилась и сама.
Она склонилась над девочкой и обняла её лицо ладонями.
Мы замерли, когда найдёныш вдруг приподнялся и прильнул к женщине...
Не замечая никого из присутствующих, Лена помогла девочке подняться и провела к своей кровати. Так же не глядя, взяла ближайшие две шали со стульев и укутала в них девочку. После чего приблизилась к столу, на котором среди недовязанных шалей стояла ваза с виноградом, взяла одну кисть и села рядом с девочкой. Лежащую, поглядывающую на нас исподтишка сонными глазами, как будто видела нас не в реальности, а во сне, накормила ягодами с кисти, просто поднося их к губам девочки-найдёныша. Потом Лена легла рядом и натянула на обеих одеяло. И снова неподвижность...
