Маски сброшены - [8]

— Какие у тебя примитивные суждения!

— Не примитивные, а реалистические, — возразил Узоров. — Но не будем останавливаться на моих суждениях. Лучше вернемся к нашему князю. Насколько мне известно, князь Ворожеев особо не утруждает себя хозяйственными делами. Всем заведует княгиня. Кстати, сей факт ещё раз говорит о бессмысленности развода. Сам посуди: имея полную независимость и, я бы даже сказал, власть, — разводиться?..

— Стало быть, только поэтому ты считаешь княгиню сложной и непонятной? — спросил Владимир.

— Только поэтому! — ответил Узоров. — Но мне кажется это весьма значимым! Однако бессмысленность развода — это ещё куда ни шло. Но он может нанести урон её репутации. Едва она на него решилась, как о нем уже стал злословить весь свет. Зачем ей такая популярность? И потом, что такое разведенная женщина? Гораздо хуже, чем неверная жена. Так считают в обществе.

— Так считают в обществе… — с насмешкой и осуждением повторил Владимир. — Вот она — основная суть! Все твои выводы и рассуждения о княгине основаны на общественном мнении.

— Пожалуй, ты прав, — неохотно согласился Узоров. — Я не знаком с княгиней. И мои рассуждения, основанные на сплетнях и домыслах, вполне возможно, несправедливы. И все же я предпочитаю женщин открытых, поступки которых понятны.

— Именно такой она мне показалась: открытой, непосредственной и понятной, — с нежностью отозвался о княгине Ворожеевой Владимир. — Рядом с ней я почувствовал себя так необыкновенно!

— Я никогда не слышал, чтобы ты с такой нежностью и благоговением говорил о какой-нибудь женщине. Эта княгиня Ворожеева ещё более сложная, чем я предполагал. И возможно, даже опасная, если сумела произвести на тебя такое впечатление. Ты едва её увидел, едва перемолвился с ней несколькими фразами, а уже настолько к ней проникся. Если бы нечто подобное произошло с кем-то другим, я бы посчитал это вполне естественным. Княгиня красива, утонченна, благородна. Такие женщины с первого взгляда способны вызвать симпатию. Но ты для этого слишком серьезен и рассудителен.

— Это не значит, что во мне не могут воспылать чувства, даже при первой встрече и даже столь пламенные и нежные. Тем более, что однажды со мной уже такое было, — с ностальгической грустью произнес Владимир.

Он откинулся на спинку сидения и о чем-то задумался. На этом их разговор о княгине Ворожеевой был завершен.

Глава вторая

Княгиня Елизавета Алексеевна Ворожеева вернулась с раута Марианны Пилевской в подавленном состоянии. Однако причиной такого состояния послужил не сам раут, а новость, которую сообщил Елизавете её адвокат.

— Что значит: ходатайство отклонено, господин Корнаев? — спросила Елизавета.

— Это значит, что синод счел представленные поводы неубедительными и недостаточными, дабы расторгнуть ваш брак, — объяснил Корнаев. — Длительная раздельная жизнь супругов — не повод к расторжению брака, так же как и не повод — недостойное поведение одного из супругов, во всяком случае, те проявления оного, которые представили вы в вашем ходатайстве. И, вообще, что такое «недостойное поведение»? Абстрактное понятие. А для расторжения брака необходимы конкретные и определенные поводы, к тому же надлежащим образом доказанные.

— Выходит, все было напрасно, — с приглушенным гневом произнесла Елизавета.

Корнаев вздохнул и развел руками, как бы оправдываясь, что это не в его власти.

— Что же теперь делать? — в отчаянии спросила она.

— Сударыня, я предупреждал вас, что придется столкнуться с трудностями.

— Мне казалось, что самая большая трудность в том, чтобы решиться, чтобы сделать этот шаг, — призналась она. — Мне было нелегко пойти против общественных устоев и норм. На протяжении трех последних лет я набиралась мужества, уверенности, твердости. И вот когда я решилась, мне казалось, все трудности уже позади и в скором времени этому ненавистному браку придет конец.

— Покончить с браком — дело весьма сложное, — заметил Корнаев.

— Сложное, но возможное. Вы сами меня в этом уверяли, господин Корнаев.

— Возможное. Но в том понимании, что развод как таковой допускается церковью, а не в том, что оный непременно явствует из вашего брака.

— Вы не могли бы назвать поводы, господин Корнаев, по которым церковь допускает развод? — попросила Елизавета.

— Пожалуйста, сударыня. Таковыми являются: во-первых, прелюбодеяние и противоестественные пороки; во-вторых, неспособность к брачному сожитию; в-третьих, заболевание венерической болезнью, ставящее в опасность заражения другого супруга. Сударыня, наверняка подобные определения и термины вызывают у вас сложность в толковании?

— Мне вполне понятно их толкование, — заверила она.

— Далее имеются другие поводы к расторжению брака, — продолжал Корнаев. — Это длительное безвестное отсутствие; преступление, вследствие коего супруг приговаривается к каторжным работам; посягательство на жизнь и здоровье супруги либо же супруга, если оное исходит от супруги. Ну, пожалуй, и все. Хотя, нет. Поводами также являются: отлучение от православия и многоженство, то есть вступление одного из супругов в новый брак, когда не расторгнут предыдущий. И, пожалуй, также поводом является неизлечимая душевная болезнь, при коей невозможно продолжение брачной жизни. Как сами изволите видеть, сударыня, ни один из этих поводов невозможно применить к вашей ситуации.