Маски сброшены - [70]

— Маменька, прошу вас, не сердитесь на меня! — мягким тоном голоса произнесла дочь. — Я так счастлива!

И, действительно, несмотря на упреки и недовольство матери, глаза дочери по-прежнему сияли, и улыбка не сходила с её лица. Казалось, даже самые резкие замечания не в состоянии были омрачить её счастье. Элеонора Львовна окинула дочь изучающим взглядом. И невольно на строгом, серьезном лице матери промелькнула радостная улыбка.

— Стало быть, счастлива? — переспросила Элеонора Львовна.

— Очень счастлива, маменька!

— Ну что ж! Это хорошо! Ты заслуживаешь счастья, после всего того, что тебе пришлось испытать. Я рада за тебя, Елизавета!

Видя, что её мать смягчилась, Елизавета хотела было обнять её и поблагодарить, но внезапно остановилась. Ей захотелось, чтобы мать сделала это сама.

— Маменька, вы не хотите обнять свою дочь? — ласковым голосом спросила Елизавета.

Не говоря ни слова, Элеонора Львовна подошла к ней и заключила её в объятия. Это было так прекрасно! Она пыталась припомнить, когда в последний раз так обнимала дочь, но не могла. От подобного проявления нежности строгая княгиня Шалуева едва не прослезилась. Но ей удалось себя сдержать. Она отстранилась от дочери, глубоко вздохнула и кашлянула.

— Маменька, я хотела бы выразить вам большую благодарность, произнесла Елизавета. — Ведь это вам я обязана своим счастьем. Если бы вы не сделали заявление в полицию и не обвинили бы моего бывшего мужа в двоеженстве, мне не удалось бы развестись. И сейчас я по прежнему оставалась бы его женой.

— Если бы он не повторил попытку с отравлением или не задумал бы чего-нибудь похуже, — вставила Элеонора Львовна. — И тогда ты вряд ли оставалась бы его женой.

— Вы совершили отважный поступок! Я представляю, чего вам это стоило! Вы, всегда так дорожившая честью семьи, сами обвинили своего зятя в бесчестье. Мне как никому другому известно, что значит для вас понятие «скандал в обществе». В все же вы пошли на него.

— Это лучше, чем потерять свою единственную дочь, — сказала Элеонора Львовна. — Я боялась за тебя. Быть может, я не была для тебя хорошей матерью: нежной и понимающей, но ты мне очень дорога. Ты и Алексис.

Елизавета взяла в свои ладони худые, но жилистые руки матери и нежно сжала их. Ей впервые открылось, что за видимой строгостью, холодностью и даже некоторой сухостью её матери может скрываться такая теплая и нежная любовь.

— О, маменька! — с приятным волнением произнесла Елизавета.

— А знаешь что? — резко произнесла Элеонора Львовна, чтобы при помощи этой резкости прогнать нахлынувшую на неё сентиментальность. — Я, пожалуй, останусь до прихода твоего супруга! Мне не терпится с ним познакомиться.

— Я очень этому рада! Но пока его нет, я хотела бы предложить вам горячего чая. Самовар и сдобный пирог уже давно дожидаются вас. А затем, если вы пожелаете, я покажу вам дом.

— С удовольствием.

Владимир появился вечером. Увидев рядом со своей супругой незнакомую даму, он почтительно ей поклонился.

— Маменька, позвольте вам представить моего супруга графа Владимира Елисеевича Вольшанского, — произнесла Елизавета. — Княгиня Элеонора Львовна Шалуева — моя маменька.

Элеонора Львовна окинула графа надменно-оценивающим взглядом и вежливо наклонила голову.

— Весьма рад знакомству с вами, княгиня, — произнес он, почтительно поцеловав её руку.

— Вот, стало быть, что представляет из себя человек, заставивший мою дочь потерять голову, — произнесла Элеонора Львовна, — и пойти на это безумие.

— Под «безумием» вы, очевидно, понимаете наш священный союз? предположил Владимир.

— Под «безумием» я понимаю безумие, — возразила она. — Безумие — едва получив развод, вступать в новый брак.

— Маменька, прошу вас, — взмолилась Елизавета.

— А что касается вашего священного союза и непосредственно вас, граф, — продолжала княгиня Шалуева, — то я рада, что моя дочь сделала достойный выбор.

— Весьма польщен, — улыбнулся Владимир.

— Разумеется, в своем выборе она руководствовалась не теми мотивами, которыми следовало бы руководствоваться даме её круга и происхождения, прибавила княгиня Шалуева. — Для неё желание быть счастливой и духовные чувства всегда были важнее положения в обществе, титула и состояния. А вот для меня — наоборот. Для меня важно то, что неотъемлемо принадлежит мне, что я могу реально увидеть и ощутить. Что такое счастье? Дуновение ветерка. Подул этот ветерок в мою сторону, и я счастлива; подул в другую, и нет моего счастья. Но это мое личное суждение. Вам не следует особенно к нему прислушиваться. Итак, Владимир Елисеевич, должна вам сказать, я рада, что избранник моей дочери сочетает в себе все качества и достоинства, которые важны, как для нее, так и для меня.

— Мне очень приятен столь высокий отзыв обо мне, — поблагодарил он.

— А теперь, — сказала Элеонора Львовна, — поскольку наше первое знакомство удачно состоялось, я хотела бы с вами серьезно поговорить.

— Может быть, нам лучше отложить серьезный разговор? — предложила Елизавета.

— Серьезный разговор лучше не откладывать никогда, — возразила Элеонора Львовна. — Иначе может быть слишком поздно.

— В таком случае, давайте поговорим серьезно после ужина? — настаивала Елизавета. — А пока позволим себе немного расслабиться и насладиться просто общением друг с другом.