Маски сброшены - [68]

— Ты вся дрожишь! — обеспокоенно произнес он.

— Все это пустяки, — смутилась она. — Я просто немного волнуюсь. Мне не слишком привычны подобные ощущения. Я испытывала их лишь единственный раз в своей жизни.

— Кажется, я знаю, когда, — улыбнулся он.

— А я теперь знаю, кто подарил мне их. Знаю, кто разжег во мне тот огонь, о существовании которого я даже не подозревала; кто был так нежен и внимателен со мной; и в чьих объятиях мне было так уютно и сладко. И подобные ощущения готовы повториться! Только на этот раз они обещают быть более яркими и более восхитительными. Ну как тут не испытывать волнение!

— В самом деле, — согласился Владимир.

Его взгляд, полный обожания и умиления, скользнул по её лицу.

— Подожди минутку! — интригующим голосом произнес он.

Он удалился в смежное отделение покоев, а через минуту вернулся с двумя бокалами вина.

— Попробуй! — предложил он. — Это уменьшит твое волнение.

Елизавета взяла бокал и сделала глоток.

— Какое приятное! — сказала она, делая второй глоток. — А ещё мне бы хотелось съесть что-нибудь из тех угощений, которые находятся за этой перегородкой. Я так голодна!

— Ну… конечно, — смутился он.

Она резво подбежала к столику и принялась с аппетитом налегать на угощения.

— О, Боже! Какой же я невнимательный! — с негодованием и огорчением произнес он. — Возможно, я тоже немного волнуюсь.

Это случайно вырвавшееся признание в своем волнении необычайно тронуло Елизавету. Она подошла к нему и обняла его. Ее губы слегка коснулись его уха.

— Я люблю тебя, — нежно прошептала она.

— И я люблю тебя, — в такт её словам прошептал он.

Их губы потянулись друг к другу и соединились в восхитительном, завораживающем поцелуе. Ее тело подчинилось его объятиям, как мягкая глина подчиняется волшебным рукам гончара. Просторное и уютное ложе приняло их под своим покровом. Его нежные руки принялись освобождать её от батистового dessous[31]. Она почувствовала упоительную сладость, когда её обнаженное тело прикоснулось к его обнаженному телу. Чарующий поток нежных, сладостных, восторженных и страстных чувств охватил её изнутри. Его поцелуи и прикосновения разжигали в ней божественный огонь, превращая её в неземное существо, а она, сама того не осознавая, преподносила этот огонь ему, открывая в нем великого избранного. Они окунулись в волшебный мир любви мир поцелуев и блаженного восторга. Сжимая в экстатическом порыве обнаженные тела друг друга, они шептали друг другу сладкие слова любви и нежности. Они словно растворялись друг в друге, теряя границы каждого в отдельности и объединяя эти границы в единое целое. Они уже не различали собственное «я» от «я» другого. Их дыхания, биения их сердец и движения их тел, слитые воедино, полностью принадлежали каждому, но по отдельности не принадлежали никому.

Стихия любовного слияния подошла к своему лаконичному, расслабляющему завершению, а они продолжали держать друг друга в объятиях, словно боялись выпустить тот волшебный мир, в который только что окунулись. Ее голова умиротворенно покоилась на его плече. Его губы слегка касались её виска, свободной рукой он перебирал её длинные волосы, разбросанные на его груди, другая же его рука была соединена с её рукой в надежный узел. Их лица сияли счастьем.

— Никогда не думала, что я способна так любить, — призналась Елизавета, — отдаваться любви всем своим существом. Я всегда была сдержанна, стыдлива и в какой-то мере холодна. А теперь… Во мне все так изменилось, что мне кажется, словно это не я.

— Это одна из величайших тайн любви, — произнес Владимир, нежно проведя рукой по её плечу. — В объятиях того, кого любишь и страстно желаешь, все происходит совершенно по иному. Когда любишь, мир становится иным: ты по иному смотришь на вещи, по иному мыслишь, по иному поступаешь.

— Я люблю тебя! И я так счастлива! — блаженно потянувшись, произнесла она.

— Ты не представляешь, как счастлив я.

Она улыбнулась. Но неожиданно её лицо вдруг погрустнело.

— Что с тобой, любовь моя? — обеспокоенно спросил он.

— Я подумала о нем. Он меня ненавидит и жаждет мести. И однажды он вернется.

И хотя она не назвала имени, но Владимир понял, что она говорит о своем бывшем муже. Воспоминание об этом человеке, который чуть было не убил обожаемую им женщину, черной, зловещей тучей накатилось на него. У него больно защемило внутри, когда он представил, что все это может вернуться.

— Я сделаю все возможное, чтобы защитить тебя, — заверил он жену. Этот человек — зло. И все же он не достаточно могущественен, чтобы разрушить наше счастье. Для этого одного лишь зла недостаточно.

От его убедительных и ласковых слов её тревоги рассеялись. Она крепко прижалась к его телу и уснула безмятежным сном.

Глава двадцать третья

Княгиня Элеонора Львовна почувствовала что-то неладное, когда до неё дошли сведения, что её дочь Елизавета оставила свой столичный дом и уехала в деревню.

«Что ей понадобилось в деревне в такую пору? — размышляла Элеонора Львовна. — Только что выпал снег. Каких-либо важных дел не предвидится до весны. В деревне сейчас смертная скука. Что Алексис в деревне — это ещё куда ни шло! Он частенько туда наведывается. Но Елизавета?»