Маски сброшены - [50]

— Ни в коем случае, сударыня! — возразил он.

Обе дамы обратили на него свои удивленные взгляды.

— Добрый вечер, Елизавета Алексеевна, добрый вечер, Полина, приветствовал их Корнаев. — Прошу прощения за столь бесцеремонное вторжение. До меня из передней донеслись ваши слова, сударыня, и я не смог удержаться, чтобы их не опровергнуть.

В дверях показался силуэт лакея Елизаветы.

— Простите, ваше сиятельство, — принялся извиняться лакей, — что впустил этого господина без докладу, но вы говорили, что у вас с ним на это время назначена встреча. Я хотел было объявить вам о его приходе, но этот господин оказался проворнее.

— Все в порядке, — ответила ему Елизавета. — У меня, действительно, на это время назначена встреча с господином Корнаевым. Можете идти.

— С вашего позволения, ваше сиятельство, — пробормотал лакей и вышел из комнаты.

— А теперь объясните мне, господин Корнаев, что означают ваши слова, а точнее опровержения? — обратилась Елизавета к своему адвокату.

— Они означают, что никакая давность не распространяется на преступления вашего мужа — князя Ворожеева, — воодушевленным голосом произнес Корнаев.

— Поясните, пожалуйста, — попросила Елизавета.

— Извольте, — охотно согласился Корнаев. — Сила постановлений о давности не распространяется на вину вступивших в заведомо ложный брак и на виновных в присвоении себе не принадлежащего им состояния, должности, чина, ордена, почетного титула или имени. О сем гласит статья сто шестьдесят седьмая «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных»[27]. Давность не распространяется на том основании, что сии преступления являются беспрерывно продолжающимися, доколь виновные не обратились к долгу.

— О, умоляю вас, господин Корнаев, избавьте меня от сих сложных толкований, — вздохнула Елизавета.

— Но вы же сами попросили — пояснить, — сказал Корнаев.

— Да, но простым понятным языком.

— А простым понятным языком — ему не избежать наказания! — сказал он.

При этих словах Полина Солевина облегченно вздохнула.

— Простите меня, сударыни, что заставил вас понапрасну тревожиться, сказал он.

— В нашей жизни без тревог невозможно, — улыбнулась Елизавета. — И как хорошо, что они оказываются напрасными.

— А теперь, Елизавета Алексеевна, я хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз, — произнес Корнаев. — Извините, Полина, вынужден вас просить оставить нас.

— Я как раз сама собиралась это сделать, — поспешно ответила Полина. Завтра утром мне предстоит дорога домой. А ещё необходимо собраться.

— Стало быть, вы завтра уезжаете, — произнес Корнаев.

— Не думаю, что есть необходимость мне долее оставаться. И дочка, наверное, скучает.

— Что ж, счастливой вам дороги! — пожелал Корнаев.

— Благодарствую.

Полина удалилась, а Елизавета с Корнаевым перешли в кабинет, где разговаривать о делах было гораздо удобнее.

— О, святая простота! — высказала свое мнение о Полине Елизавета. Она считает, что моя маменька слишком много для неё сделала. Ей неловко принимать от меня фамильные драгоценности князей Ворожеевых. А ведь именно один из Ворожеевых обманул её и разорил! Она благодарила меня и раскланивалась. А ведь ей следовало меня, если не ненавидеть, то, по крайней мере — остерегаться! Впрочем, оставим её в покое. Перейдемте к делу.

— Да, перейдемте к делу, — повторил Корнаев. — Я составил текст письма, который вам необходимо отправить в синод. Ибо теперь, когда ваш супруг — князь Ворожеев признан виновным в преступлениях, вы вправе с ним развестись. Тем более, что он совершил святотатство, осквернил священные узы вашего брака. Кстати, это непременно надобно отразить в письме.

— Неужели я скоро буду свободна? — с мечтательным выражением лица произнесла Елизавета. — Как долго я об этом мечтала!

— Ну, не знаю, насколько скоро. Для развода необходимо время.

— Что такое несколько месяцев по сравнению с двадцатью годами жизни?

— Приятно видеть вас такой радостной, сударыня, — произнес Корнаев. И особенно приятно, что я в какой-то мере способствую этой радости.

— Не просто способствуете, мой дорогой адвокат, — похвалила его Елизавета. — Вы творите для меня эту радость!

— Благодарю вас, сударыня. Однако мне придется немного омрачить вашу радость.

— Я догадываюсь, — вздохнула Елизавета. — Мне ещё наверняка предстоят трудности с моим разводом.

— Пожалуй. Однако то, что я сейчас вам сообщу, никоим образом не связано с вашим разводом.

— И что же вы собираетесь мне сообщить?

— Эта девушка, что пыталась вас отравить, — произнес Корнаев. — Софья Немянова… Дело в том, что она исчезла.

— Исчезла?

— Да. Сразу же после того, как арестовали князя Ворожеева. Какое-то время она жила в его особняке. Она продала принадлежащую ей лавку: в спешке и по крайне невыгодной для себя цене, а после чего исчезла в неизвестном направлении.

— Очевидно, она переняла подобную стратегию у своего сообщника, — с сарказмом произнесла Елизавета. — Только в отличие от него она продала свое имущество, а не чужое. Что ж, мне остается только пожелать ей попутного ветра!

— Вас это не беспокоит? — удивился Корнаев.

— Почему меня должно это беспокоить?

— Как знать? Возможно, она сделала так по указу князя Ворожеева. И впоследствии может как-то вам навредить.