Маски сброшены - [3]

— Я могу это устроить, — после короткой паузы прозвучал ответ на её просьбу.

Комната, куда он её привел, находилась в мезонине и принадлежала, вероятно, кому-либо из так называемых родственников-приживалов, время от времени наведывающихся под широкое крылышко великодушной хозяйки дома. Обстановка комнаты была не слишком роскошной, но довольно уютной.

Едва она вошла в комнату, её охватили стыд и смущение. Но сильнее стыда и смущения были: боль от разочарования, досада за собственную наивность и злоба на весь лицемерный свет. И эту боль, и эту досаду, и эту злобу можно было заглушить единственным, как ей казалось, способом. Но её что-то сдерживало: то ли поведение её кавалера, который обращался с ней слишком уважительно, словно с царственной особой; то ли въевшиеся в неё предрассудки; то ли страх перед первой близостью. От слабости и нерешительности она тихо расплакалась. Ее слез не было видно из-под маски, но незнакомец все же почувствовал её плач. Он встал у неё за спиной и, слегка склонив голову над её ухом, прошептал:

— Расскажите мне о вашей печали.

Она вздрогнула. Его голос, полный участия и заботы, затронул болезненные струны её души. Она повернулась к нему и уткнулась лбом в его фрак. Она почувствовала, как его рука нежно погладила её по волосам.

— Доверьтесь мне, — произнес он. — Я все для вас сделаю.

Вряд ли что-либо способно было так утешить её, как эта нежность чужого, незнакомого, но такого чуткого и заботливого мужчины. Подчиненная какому-то внутреннему порыву — тому, что заставляет в минуты слабости и отчаяния искать поддержки у ближнего, она теснее прижалась к нему и обвила руками его плечи. За её объятием, ищущим поддержки, последовало ответное его объятие, дающее эту поддержку. Она ощутила нежное и страстное дыхание около своего виска. Его губы слегка коснулись её шеи.

— Я хочу быть вашей. Этой ночью, — произнесла она, пугаясь и одновременно восхищаясь собственной смелостью.

Какое-то каменное напряжение появилось в его руках, обвивающих её стан. Его дыхание замерло, и только сердце продолжало учащенно и громко биться.

— Я знатного происхождения, — в лихорадочном возбуждении продолжала она. — Я молода и привлекательна. У меня безупречная репутация. Я чиста перед богом и светом. И моего тела никогда не касались мужские руки.

— Вы сводите меня с ума! — прошептал он. — Но, умоляю вас, не толкайте меня на этот бесчестный поступок!

— Назвать бесчестным этот поступок — все равно, что назвать бесчестной меня!

— Не говорите так! Вы самая необыкновенная, самая лучшая и самая желанная из всех, с кем мне доводилось встречаться!

Он отодвинул кружево маски, падающее на нижнюю часть её лица, и поцеловал её в губы. Его нежный, сладкий и страстный поцелуй размягчил её напряженное тело и подобно бальзаму оказал заживляющее действие на её душу. Его пальцы естественным ходом подобрались к потайной шнуровке её платья и принялись её ослаблять. Но когда он прикоснулся к её маске и непроизвольным движением попытался убрать эту преграду с женского лица, она резко его остановила:

— Не делайте этого!

— Я никогда не выдам вашей тайны! — заверил её он. — Позвольте мне увидеть ваше лицо!

— Вы дали слово! — напомнила она.

— Да, — согласился он. — Но вы доставили бы мне огромную радость, ежели бы позволили его нарушить.

— Нет, — твердо сказала она. — И не спрашивайте меня: почему? Просто выполните эту мою просьбу.

— Ваша просьба для меня закон.

Он понимал, что это удивительное создание привели в его объятия ни мимолетно возникшая страсть и ни тяга к получению удовольствий, а отчаяние. Но он был настолько очарован ей, что готов был смириться с этим отнюдь не лестным для него отчаянием, и готов был выполнить любое её условие, даже самое сумасбродное, и в то же время готов был понести любую ответственность, которая могла возникнуть. Невероятная магнетическая сила влекла его к ней, заставляя терять голову.

— Это самое большое безумство в моей жизни! — признался он.

— И в моей, — ответила она. — Но я никогда не думала, что оно может быть таким! Что в безумстве столько очарования, огня и непредсказуемости! Может ли быть что-то безумнее такого безумства?

— Не может, — согласился он. — И все же я хотел бы увидеть ваше лицо, узнать ваше имя… Я хочу знать о вас все!

— Это невозможно.

Он аккуратно освободил её от платья и нижних юбок, затем легко подхватил на руки её полуобнаженное тело и бережно положил на кровать. Его руки проникли под тонкую ткань её dessous[4] к нежной, упругой груди, затем плавно спустились вниз к округлой поверхности бедра. Неуверенность и внутренний страх на минуту парализовали её, когда она почувствовала первые интимные ласки, такие неведомые и запретные для нее. Она закрыла глаза и почти без движения с замирающим дыханием и легкой нервической дрожью стала принимать их.

«Я так решила. И так будет. Назад пути нет!» — твердо сказала она себе.

Это подкрепило её пошатнувшуюся уверенность и придало ей внутреннюю силу. Она прильнула щекой к его плечу и нежно провела рукой по его спине. В следующую секунду её обжег горячий поцелуй его страстных губ, на который её губы ответили не менее горячим поцелуем. Все её существо охватил неведомый ей доселе огонь.