Маскарад в лунном свете - [16]

Зеленые колдовские глаза озорно блестели, будто ее позабавила какая-то шутка, которую никто из присутствующих не понял. Томас никак не мог определить, раздражал его или интриговал ее несомненный ум, но одно он знал наверняка: его влекло к этой загадочной, живой как огонь, девушке, и если бы вдруг выяснилось, что она принадлежит к лагерю его противников, это определенно испортило бы ему день.

— Нет-нет, мисс Бальфур, — поспешно сказал он, осознав, что молчит слишком долго, и склонился над ее протянутой рукой. — Сэр Перегрин и я только что закончили нашу беседу, и я как раз собирался удалиться в свои апартаменты в отеле Пултни зализывать раны, ибо он весьма опасный противник в дипломатическом фехтовании. Вы правильно поступаете, прося у него совета относительно обнаруженного вами манускрипта. Я убежден, что мнение сэра Перегрина по любому вопросу бесценно. И, видит Бог, он наверняка его выскажет. Всего доброго, мисс Бальфур, сэр Перегрин. Пойдем, Пэдди, отложим представление до другого раза. Мы должны уйти и оставить сэра Перегрина наедине с его очаровательной посетительницей.

С этими словами Томас поклонился сэру Перегрину и вышел из комнаты, сопровождаемый Дули.

Едва дверь за ними закрылась, как дородный ирландец возбужденно проговорил:

— Так вот она какая, эта девица с французским именем, от которой ты растаял вчера вечером. Беру назад все, что я сказал; ты был прав, заинтересовавшись ею. Что она здесь делает, как ты думаешь?

Томас взял свою шляпу и перчатки с маленького столика в приемной и зашагал к лестнице. Мысли вихрем проносились у него в голове — он пытался понять, что означало неожиданное появление Маргариты.

— По-моему, я не в силах разобраться в поступках мисс Бальфур, и ясно мне только одно — она самая настоящая англичанка и самая восхитительная девушка из всех, кого я когда-либо знал, — сказал он, нахлобучивая шляпу на голову и выходя на солнечный свет. — Скажи-ка, Пэдди, принесли ли мой новый вечерний костюм? Я все-таки решил пойти на бал к леди Сефтон сегодня вечером.

— Чувствую, ты поддаешься соблазну; так ведь, мой мальчик? — спросил Дули, останавливая проезжавший мимо экипаж.

— Ах, Пэдди, дружище, как же хорошо ты меня знаешь. — Зубы Томаса блеснули из-под усов. Согнувшись, он влез в экипаж и уселся на засаленное кожаное сиденье напротив своего друга. — А кто же говорил, что ничто не должно отвлекать нас от такого серьезного дела, как служение своей стране?

ГЛАВА 3

Не задавай вопросов — не услышишь в ответ лжи.

О. Голдсмит

Маргарита стояла у входа в бальный зал. Она знала, что выглядит потрясающе, и спрашивала себя, зачем ей понадобилось одеваться с таким тщанием — будто она готовилась к сражению, а не просто одевалась, чтобы пойти на еще один глупый бал. Бал у леди Сефтон обещал быть точно таким же, как и все другие балы, на которых она побывала после своего приезда в Лондон, — не более и не менее важным.

Нет, это было неправдой. Одно дело лгать другим, но было бы глупостью — к тому же опасной глупостью — лгать самой себе. Сегодняшний вечер будет особенным. Она прекрасно знала, почему выбор платья — в конце концов, она остановилась на шелковом цвета слоновой кости — отнял у нее столько времени, и почему в этот раз она не положилась всецело на искусство никогда не подводившей ее Мейзи, а стала давать той советы, как уложить ее, Маргариты, медно-рыжие волосы.

Ее наряд был действительно выбран для поединка, и скоро она должна будет столкнуться лицом к лицу со своим противником. И звали этого противника не сэр Перегрин и не лорд Мэпплтон — это имя вообще не было занесено в ее список. Его звали Томас Джозеф Донован, и по-своему он был так же опасен для ее спокойствия, как Вильям Ренфру, граф Лейлхем, «загадочный»В. Р. из тетради ее отца.

Но если лорд Лейлхем казался человеком без слабостей, без каких-либо недостатков, которые она могла бы использовать, то Томас Джозеф Донован был человеком без страха — немного сумасбродным, бесшабашным, бойким на язык, подвижным как ртуть. Он был личностью — человеком, на которого невозможно было наклеить какой-то ярлык, и обладал глубоким интеллектом и проницательностью, маскируемыми таким простодушным, открытым и веселым взглядом голубых глаз.

Весьма привлекательных голубых глаз. Сегодня днем Маргарита знала, кто находится в кабинете сэра Перегрина, еще до того, как вошла туда.

Ей сказал об этом Гроуз, которого она встретила в коридоре, где он слонялся из одного конца в другой, кусая ногти, ибо боялся войти и сообщить своему начальнику, что в его «личном» кабинете не нашлось даже кусочка сыра, который можно было бы подать посетителям.

Будь это какой другой посетитель, Маргарита не стала бы врываться к сэру Перегрину, поскольку была хорошо воспитанной молодой леди, хотя и вынашивала дьявольские замыслы. Но искушение снова увидеть Томаса Джозефа Донована — на сей раз в его официальном качестве — было слишком велико. Увидеть, и — призналась она самой себе, ненавидя себя за это, — использовать эту возможность, чтобы поставить его в известность о своих планах на вечер и посмотреть, заглотит ли он наживку.