Маска свирепого мандарина - [54]

Код поднес звучащий метроном к уху своего подопечного. Глаза Роджерса стали круглыми от любопытства, но потом он раздраженно оттолкнул руку Посвятителя.

"Ну, ну, Бак, дружище! — мягко упрекнул его Код. — Это важно! Что ты услышал?"

"Похоже на грушу".

Код щелкнул по бокалу.

"А сейчас?"

"Запах лаванды".

Просто очаровательно.

"Расскажи мне, о чем ты думаешь?"

Отбивая ногой ритм, Роджерс начал быстрым речитативом: "Пук пик Бак бзик блям вжик диск писк вопль визг…"

"Ясно, ясно, — прервал его Код. — А теперь повторяй за мной: "Крадусь украдкой к комару, кроватку кровью окроплю"

"Кладу с укладкой конуру, крутую кошечку куплю!" — пропищал Роджерс тоненьким детским голоском, всегда появлявшимся при временных расстройствах речи.

Таким образом, разрушение умственных способностей Объекта шло одновременно с "дезорганизацией всех его чувств". Однако временами могучей структуре, которая боролась за выживание за розовым, незапятнанно-блестящим фасадом лысой головы, удавалось ненадолго установить некое подобие порядка и былой гармонии. Как ни странно, такие моменты всегда случались вечером примерно в одно и то же время.

Однажды после очередного сеанса Код проверял обоняние своего подопечного. Он открывал маленькие бутылочки одну за другой и давал их понюхать Роджерсу.

На первой значилось: "Масляная кислота (пот)"

"Что это?"

"Абстрактная живопись!"

Боже мой, подумал Посвятитель. Неужели Объект сейчас сознательно сострил?

Во второй находился кумарин (свежее сено).

"А это?"

"Ночные игры в парке за кустом украдкой!"

В третьей — этиловый меркаптан (гнилая капуста).

"Ужин у приходского священника!"

В четвертой — каприловая кислота (острый сыр).

Ответ не приводится из соображений приличия.

Кода так восхитило это бесспорное свидетельство сохранившейся способности к юмору, — причем юмору, который был недоступен Роджерсу до начала пи-лучевой "терапии", — что он решил поощрить своего подопечного.

"Сигарету?"

Увы, момент прояснения прошел так же неожиданно, как возник. По крайней мере, проблески осмысленной речи не сопровождались восстановлением нормальной координации движений.

"Нет, нет, — воскликнул Код, отрицательно покачивая головой, — В рот, дорогой мой, в рот! Отверстие, в которое ты хочешь ее засунуть, предназначено совсем для другого!"

Очень скоро, по мере того, как мертвая зона мозга разрасталась, даже такие короткие эпизоды случались реже и реже, и теперь процесс разрушения затронул не только интеллектуальные способности и восприятие, но даже основные рефлексы. Объект начал страдать недержанием, а когда по привычке старался одеться и привести себя в порядок, путал все на свете. Пытался чистить зубы бальзамом для волос ("Бальзам для волос? — изумленно подумал Код. — Господи, какими нелепыми иллюзиями мы себя тешим!"), а крем для чистки обуви втирал в голову — то ли еще одно свидетельство стремительной деградации, то ли попытка унять свою вечную мигрень "лечебной мазью". Он натягивал носки словно перчатки, кутал ноги рубашкой, пробовал продеть руки в штанины, и в конце-концов стал совершать такие дикие поступки, что мог причинить себе вред. Однажды утром, посмотрев в перископ, Код увидел, что Объект засовывает в рот бритву с явным намерением проглотить ее, и едва успел добежать до соседней комнаты и спасти Роджерса. Пришло время поселить его у себя, решил Код. Тем более если учесть что происходит в других частях дома.

Вот так на завершающей стадии Эксперимента наш герой стал для своего подопечного не только Посвятителем, но (как сам когда-то предвидел) заменил ему сиделку, и даже родную мать.

Через несколько дней Роджерс попытался совершить едва ли не последний в своей жизни осмысленный поступок.

Код кипятил воду в кастрюле. Рядом он положил несколько яиц, которые собирался сварить. Объект увидел их. У него сразу загорелись глаза.

Он сполз с кровати и ухитрился встать прямо. Потом, извиваясь всем телом, разворачивая туловище то влево, то вправо, пригнувшись и упираясь в пол руками, — таким способом Роджерс теперь передвигался, если ему не помогал Код, — медленно добрался до стола. Потянулся к яйцу, но не смог его ухватить. Код с интересом наблюдал за ним. Объект наконец сумел удержать вожделенный предмет обеими руками. Он отметил свой триумф негромким радостным смехом. Поднял яйцо с явным намерением исполнить свой "коронный номер".

Но координация движений Роджерса была нарушена до такой степени, что он даже не сумел водрузить яйцо на голову. Несколько неуклюжих до нелепости попыток — и Объект буквально размазал его по макушке. Липкая желто-белая слизь полилась с блестящего лысого черепа на лицо, попала в глаза, рот и уши: это выглядело как какое-то дурацкое подобие крещения.

Его руки безвольно повисли. Несколько скорлупок застряли в бровях. Он сиял от удовольствия, будто сейчас исполнил свой замечательный трюк не хуже, чем раньше.

Почему-то от такого зрелища, от каждой детали представшей перед ним картины — убогой насмешки над прежним Роджерсом, его Посвятитель ощутил нечто похожее на угрызения совести; сердце сжалось словно от боли, а на глаза навернулись слезы. Абсурдная пародия на то, что его подопечный считал самым большим своим достижением (что не менее абсурдно) неожиданно, без всяких видимых причин заставила Посвятителя испытать стыд и сострадание, которое угрожало поколебать его хладнокровную решимость ученого.