Маска свирепого мандарина - [53]

Следующие несколько суток прошли совершенно одинаково. Роджерс до вечера возился с игрушками Кода, а наш герой заполнял журнал, периодически наблюдая за ним в перископ. Он готовил еду для себя и Объекта, относил ему завтрак и обед на подносе. Роджерс пока мог кое-как питаться без посторонней помощи. В восемь часов, повинуясь внушенному приказу, Объект приходил к своему Посвятителю, забирался в Кресло, а потом пересекающиеся лучи аккуратно выстригали несколько кубических сантиметров его рассудка.

Однако со временем, когда уничтоженных ежедневными сеансами мертвых зон стало так много, что "дыры" в мозге начали сливаться и расширяться, образуя в сером веществе, словно в сыре, обширные полости, Роджерс стал деградировать все сильнее и сильнее. У него возникли странные тики и спазмы, некоторые участки кожи и области полностью потеряли чувствительность; с каждым днем Объект обнаруживал — если такое слово применимо к человеку, который совершенно не сознает происходящее — что его не слушается еще какая-то часть тела: мизинец, веко, и так далее. Но основные функции организма процесс пока не затронул, ведь по замыслу Кода Эксперимент должен был проходить поэтапно, как восхождение на гору, или симфония. Прежде чем достигнуть вершины или финала, следовало, так сказать, одолеть предгорье, проиграть вариации основной музыкальной темы. И разумеется, такая постепенность необходима для того, чтобы Объект оставался в живых до самого Посвящения.

У подобного подхода имелось еще одно преимущество. Как только бессильный остановить вторжение мозг терял очередную свою "провинцию", его центральное командование лихорадочно пыталось дублировать утраченные функции в какой-то другой области серого либо белого вещества. Если бы разрушение оказалось быстрым или масштабным, это стало бы невозможно. Но оно шло с регулярными промежутками и затрагивало небольшие участки, так что у рассудка оставалось время на то, чтобы частично ликвидировать нанесенный ущерб, и Код находил в его отчаянных попытках восстановить свою нарушенную целостность немало забавного и поучительного. Он представлял себе мозг Роджерса как армию рабочих-спасателей, спешивших расчистить руины и возвести новые заводы и командные пункты; пытавшихся как можно быстрее наладить поврежденную канализацию и линии электропередачи, переносивших различные ценности и архивы — накопленный опыт — из уничтоженных вечерними "бомбардировками" районов в безопасные, еще не затронутые разрушением места. День за днем они старались, не жалея сил, но несмотря ни на что — с такой потрясающей точностью рассчитан ход Эксперимента! — каждый раз им не хватало совсем немного времени, чтобы завершить починку после очередного "налета", и в безумной спешке они начинали ошибаться, — путали провода и линии коммуникаций, — усугубляя царящий беспорядок. Яркий пример такого рода — парестезия (ложные ощущения жжения на коже), проявившаяся у Роджерса всего через шесть дней после лоботомии.

Вечер, половина одиннадцатого. Очередной сеанс "пи-лучевой терапии" завершен. Код, как обычно, в белом халате, зеленой шапочке хирурга и резиновых перчатках, расположившись за столом с записной книжкой на коленях, проводил стандартные тесты восприятия и апперцепции Объекта. Освобожденный от ремней Роджерс сидел напротив него в Кресле для Посвящения и тихонько хихикал — его забавляли собственные попытки дотронуться правым указательным пальцем до носа. Он пробовал снова и снова, но как только рука приближалась к лицу, она начинала дрожать все сильнее, и в конце-концов Объект отвешивал самому себе полновесную пощечину.

Код шлепнул ладонью по столу, чтобы привлечь его внимание. Роджерс после некоторых усилий — новый повод для восторженного изумления — сумел сосредоточить взгляд на Посвятителе, и постучал себя по макушке, словно хотел узнать, "есть кто-нибудь дома". В последнее время он часто так делал.

"Хорошо, — произнес Код. — Теперь постарайся дотронуться до носа левым указательным пальцем!"

Но эта часть "системы управления" очевидно полностью вышла из строя. Роджерс извивался так, словно хотел обернуть правую ногу вокруг левого уха.

"Ясно. Ладно, а сейчас полай как собака".

Роджерс замычал как корова.

"Поползай как змея!"

С трудом удерживая равновесие, Роджерс встал и попытался станцевать танго.

"Покукарекай как петух!"

Роджерс зарычал и с угрожающим видом двинулся на своего Посвятителя. Код легонько стукнул его по лбу, и тот, захлебываясь от смеха, бесформенной грудой рухнул на пол. Код взял иглу и стал втыкать ее в лежащего Роджерса, следя за тем, в каком месте последует реакция (почти всегда на раздражение одной части тела отзывалась другая). Например, когда он уколол руку, у Объекта сморщился нос, а вместо ноги дернулось плечо.

"Если нас уколоть — разве у нас не идет кровь? " — шутливо заметил Код, а Роджерс тем временем извивался от удовольствия, словно червяк, который жаждет поскорее попасть на крючок.

Все это было очень интересно, но когда Код снова усадил его в Кресло и попросил сказать, какого цвета ковер, обнаружился еще более удивительный феномен. Ответ Роджерса: "оглушительный, как реактивный двигатель" свидетельствовал — сенсорное восприятие Объекта нарушено до такой степени, что он уже начинает путать данные разных органов чувств. Чрезвычайно занятно!