Маска Черного Тюльпана - [119]

Генриетта потянулась к звонку, намереваясь позвать служанку, которая поможет ей одеться. Существовала, правда, одна закавыка. У нее не было служанки. И, кстати сказать, одежды тоже.

Она неодобрительно посмотрела на вчерашнее свое платье, пострадавшее во время путешествия, подняла его двумя пальцами. Юбка была щедро забрызгана грязью, подол заляпан неизвестно чем (Генриетте даже и знать не хотелось), прореха на корсаже, и — Боже милостивый, не капустный ли это лист пристал к рукаву?

— Я даже знать не хочу, — пробормотала Генриетта, встряхивая платье до тех пор, пока преступная растительность не упала на красно-синий ковер.

Генриетта подумала о налете на гардероб Лоринг-Хауса, но невольно заподозрила, что у них с матерью Майлза диаметрально противоположные вкусы в одежде. И хотя классические мотивы по-прежнему оставались в моде, пойти задрапированной в простыню было не только рискованно, но и холодно. Придется удовольствоваться вчерашней одеждой, пока она не доедет до Аппингтон-Хауса.

Морщась, Генриетта натянула грязное платье, ухитрившись застегнуть достаточно пуговиц, чтобы оно не сваливалось. На туалетном столике лежала потускневшая серебряная щетка для волос, и с ее помощью Генриетта привела в порядок спутанные и торчащие во все стороны волосы, краснея при воспоминаниях о том, каким образом они так спутались. Она почувствовала, как пальцы Майлза забираются в ее волосы, прикосновение его губ к своим губам, его… Генриетта виновато оглянулась.

— Глупо, — пробормотала она себе под нос.

Во всяком случае, подумала она, перебираясь на более безопасную почву, значительное количество этих колтунов возникло во время их стремительного бегства из гостиницы. Воспоминания о гнавшемся за ними черном безликом экипаже оказалось достаточно, чтобы порозовевшее лицо Генриетты побледнело.

Майлз, похоже, уверен, что их преследовал Вон.

Генриетта, нахмурившись, медленно расчесывала волосы, разбирала спутанные пряди.

Все указывает на Вона. Его чрезмерное внимание, которое он проявил, только когда услышал, что она сестра Пурпурной Горечавки, тот странный эпизод в Китайской комнате и его пристрастие к загадочным разговорам. Он сказал ей, будто много лет не был во Франции. И однако же вчера сказал о возвращении во Францию, словно бы после короткого отсутствия. С ним была связана таинственная женщина, но больше всего бесило то, что у него имелась возможность последовать за ней и Майлзом из гостиницы.

И тем не менее… что-то слегка цепляло, словно немного фальшивящая мелодия. Генриетта, хмурясь, смотрела в зеркало и пыталась вычленить источник своего недовольства, вернувшись мысленно к узкой лестнице, приглушенным голосам, слышным сквозь щели в двери.

Ничего тогда не видя, Генриетта полностью сосредоточилась на голосе Вона, на всех оттенках чувств и эмоций. О голосах Генриетта вообще могла написать целый трактат. Вон был раздосадован, раздражен, но не зол — скорее наоборот: Генриетта услышала в его голосе невыразимую усталость, вызывавшую то сочувствие, которое испытываешь к брошенному в степи Лиру, сильному и упрямому человеку, потерявшему остатки терпения. Генриетта опять поморщилась, слишком сильно проведя щеткой по спутавшимся волосам. В настоящем расследовании такие полеты фантазии совершенно излишни.

Человек может улыбаться и все равно быть преступником; в его голосе может звучать скорбь, и все равно он может замышлять убийство Джейн и свержение английского монарха. Но Генриетта чувствовала — к Вону это не относится. Генриетта состроила гримаску — она представила, как воспримет ее аргумент Майлз.

Если не Вон, то кто? Кто же еще находился в гостинице и знал об их присутствии? Болван? Мысль об этом казалась столь же смехотворной, как печально известная коллекция гвоздично-розовых жилетов Болвана.

Но мысль о Болване напомнила Генриетте о чем-то еще. Точнее, о ком-то.

Генриетта замерла, подняв щетку и невидящим взглядом уставившись в зеркало. Светло-карие глаза напряженно сощурились, и ускользавшее воспоминание, терзавшее ее, встало на место. Мужчина в щегольской одежде, с тонкими черными усиками, посторонившийся, чтобы дать ей пройти. Он был там, крутился у их стола, а когда она скатилась по лестнице, как бы между прочим стоял у камина. Наблюдая.

Несмотря на тень от полей шляпы и огромные складки галстука, в нем ощущалось что-то знакомое. Разумеется, предостерегла себя Генриетта, в тот момент она была расстроена — сначала из-за между ней и Майлзом напряжения, а потом из-за возникшего столкновения с Воном. Все ее чувства находились не в лучшей форме.

И все же… Генриетта со стуком положила щетку на столик. Этим явно стоит заняться. И если ее догадка окажется ошибочной, Майлз никогда не узнает. У нее нет столь грандиозных планов, как врываться к людям и бросаться обвинениями, нет стремления к дерзким выходкам. Это скорее в духе Амели. Как выяснила накануне Генриетта, лично ей опасность и совершенно не по вкусу.

Но тут никакой опасности и не будет, решила Генриетта, откидывая назад волосы. Она лишь немножко последит и вернется домой. Что может быть безопаснее?