mASIAfucker - [10]

Вместо этого он сказал:

— Приветствую, Волгоград! Я вижу, что вы рады нашей встрече, ведь каждый концерт — это праздник. А еще сегодня особый день. Сегодня день рождения у нашего друга… вот он сидит, прямо в первом ряду. Этому парню исполняется шестнадцать лет, давайте начнем наш концерт с того, что встанем и поаплодируем ему!

И тогда все зрители, битком набившиеся в здоровенный волгоградский Дворец спорта, поднялись и долго хлопали невидимому мне, сидящему в первом ряду.

Может быть, все подумали, что это шутка… что суть не в парне, у которого день рождения, а просто таким способом конферансье заводит зал… все орали, топали, свистели… продолжалось это долго.

Я был единственным человеком во всем Дворце, который остался сидеть. Я думал о том, что если так все начинается, то что же будет дальше? Как будет выглядеть мой тридцатый день рождения, если шестнадцатый — вот он?

Как выяснилось, дальше все следовало по нисходящей. Тридцатый день рождения был обычным днем, который трудно вспомнить… просто день.

За следующие пятнадцать лет моя страна много раз изменилась… изменялся и я… не скажу, что все эти перемены меня радовали.

Москва — Ташкент (Время в пути: 62 часа)

1

На третий день езды в поезде соседка по купе, светловолосая русская девушка, посмотрела в окно и сказала:

— Ой, верблюд!

Я свесился с верхней полки и тоже увидел верблюда. Даже двух: маму-верблюдицу и верблюжонка. Это были могучие скоты с толстыми ногами, с парой могучих мохнатых горбов каждый. Они напоминали машины-убийцы из «Star Wars», эпизод V.

Само окно было разбито камнем, но осколки заботливые проводники склеили скотчем. На полу купе валялись мои кеды со звездами. Кеды назывались «Converse». Они были светлыми.

Было время, когда, чтобы попасть в эти края, люди снашивали сотни пар такой обуви. И тратили несколько лет жизни. Теперь все проще. Поболтался с приятелями по клубам, доехал до вокзала, купил билет, и твои кеды еще не успели испачкаться, а ты — за четыре тысячи миль от квартиры, где тебя ждет жена.

2

Весь первый день за окном были леса, на второй появились степи, а теперь начиналась пустыня. Жалко, что я не съездил в эти края школьником: имел бы твердую пятерку по географии.

Юг России был забит военной техникой и теми, кто знает, с какой стороны к этой технике подойти. Военные ехали в Чечню, ехали из Чечни, ехали в регионы, расположенные рядом с Чечней, а параллельно с ними во всех перечисленных направлениях передвигались и сами чеченцы.

Едва мы отъехали от Москвы, по внутриэкспрессному радио зазвучала турецкая музыка. Рыдающие голоса и барабаны — как просыпавшаяся крупа. Русские морщились и выключали динамики. Узбеки улыбались и делали погромче.

У меня дома есть пара компакт-дисков с такой музыкой. Они выпущены в серии, которая называется «Этническая коллекция». Однако здесь ритмы звучали совсем иначе.

Понимаете, тигр в зоопарке и тигр, который стоит поперек тропинки, по которой вы идете домой, — это одно и то же животное. Но воспринимаете-то вы его неодинаково, правда?

Когда наш поезд останавливался на станциях, русские бабушки с криками: «Салям алейкум! Пирожков не желаете?» — бежали вдоль вагонов.

Одна старушка продавала громадных красных раков. Дети Азии столпились вокруг, долго кричали на своем языке и тыкали в раков пальцами, а потом поинтересовались: если съесть этих животных, они не укусят клешнями изнутри за живот?

Купе, в котором я ехал, было единственным «русским» на весь экспресс. Там ехал я, девушка-блондинка, совсем древний голубоглазый старик и молчаливая женщина, сопровождавшая старика.

Остальные купе были заняты азиатскими женщинами. Женщины, похожие на героинь индийского кино, женщины, похожие на Рамзеса Второго, женщины с громадными этнографическими серьгами в ушах, женщины, похожие на Джеки Чана, женщины в шароварах, галошах и пестрых балахонах…

Опустив верхние полки, они клали на них фанерные щиты — получалось вроде балкончика. Рассевшись вдоль стен, человек по 12 — 15, азиаты так и ехали. Спали сидя. В коридор старались выходить пореже.

С женщинами ехали дети. Матери привязывали их за ручки нитками к двери, и дети неподвижно сидели в купе. Иногда их отпускали погулять. Лобастые черные дети забредали в мое купе, молча садились, какое-то время сидели, а потом уходили.

Закрывать двери в купе здесь было не принято. Даже нижнее белье мужчины переодевали при распахнутых дверях. По ночам к нам в купе кто-то постоянно заглядывал. Просто чтобы посмотреть: как мы тут?

В коридоре и тамбуре для курения тоже ехали пассажиры. Некоторые спали прямо на полу. Некоторые сидели, поджав ноги и разгадывали кроссворды на азиатских языках.

Через одно купе от моего ехал азиат, лицо которого было покрыто розовыми язвами. Сперва я думал, что это шрамы… или солнечные ожоги… а потом оказался прижатым к нему в очереди в туалет и увидел, что одно ухо у мужчины полностью отгнило и теперь на его месте осталась только дырочка, чтобы подслушивать, о чем болтают окружающие.

Мне с моими комплексами и мизантропией следовало угодить именно в такое место. Менее комфортно, чем здесь, я чувствовал бы себя, наверное, только в тюрьме.