Машина памяти - [6]

— Окрашена.

— Чего?

— Скамейка окрашена. Видел предупреждение?

— Конечно, — вру я.

— Зачем тогда сидишь?

— Это у меня что-то типа хобби. Я неравнодушен к свежеокрашенным скамейкам в парке. Как увижу — обязательно подойду и сяду. Разве ты никогда так не поступаешь?

— Нет.

— У тебя что, нет хобби?

— Я хомячков дрессирую.

— А что они умеют?

— Есть, спать и крутить колесо.

— Покажешь?!

— Покажу.

… Понятно, что я все придумал. Она даже не обратила на меня внимания. А я потерял дар речи. И скамейки в марте не красят… жаль!

Я встаю и шагаю дальше.

А вдруг знакомство с ней изменило бы всю мою жизнь?

Я останавливаюсь у афиши. Оказывается, в пятницу вечером в Stereo-баре выступает группа «Кристофер Робин». Ну, и другие группы там будут…

В общем, теперь я знаю куда сходить и о чем написать…

7

Концерт назначен на 21:00. В зачине некие «Ацкий насМОРГ» и «Дитя гнева»! Думаю, что торопиться не стоит.

Еду, еду. У кондукторши на куртке надпись: «Crazy girl». На спинке сиденья впереди выведено корявым почерком: «Даша. Я секси (следует номер), я супер-детка. Звони». Троллейбус еле тащится, лица у пассажиров обреченные.

Наконец, моя остановка.

Я выскакиваю из троллейбуса, перебегаю дорогу. Автомобили гудят. Снег на обочине грязный, как мысли маньяка. У продуктового магазина фигура коровы, огороженная решеткой. А ведь было две, причем абсолютно свободных буренки!

Первая сбежала, и администрация приняла меры, чтобы вторая не последовала ее примеру? Поворачиваю направо.

В нашем городе ограниченное число заведений, где можно послушать живую музыку. Мертвой навалом, а вот живой — почти нет.

Stereo-бар на углу, возле Афганского рынка.

С басистом трио «Кристофер Робин» я познакомился года полтора назад.

Антона все зовут по фамилии: Цой. Личность в определенных кругах известная. По основной профессии врач-дерматовенеролог. Выпускник нашего института. Корейский блондин непомерного роста, играющий фанк, тащится на Фли из RHCP и выступает в потертой кожаной жилетке на голое тело. У меня мурашки по хребту бегут, как он втыкает на инструменте. Цепает.

Обстановка в музыкальном баре уютная. Она была бы еще уютнее, если бы не «Ацкий насМОРГ» и «Дитя гнева»…

Я беру пиво. Жду.

Эти яйцетазые трахтодонты гремят!

Рассматриваю виниловые пласты над стойкой, ударную установку и посетителей. Вот пригламуренные панки: закрепленные гелем хаерки, побрякушки из отдела атрибутики. Слово гламур изначально переводилось, как маскировка. Быть плохим мальчиком модно. Здесь каждый в душе Сид Вишес…

За другим столом бэбиготы. Самое смешное в готах — их прозвища.

Метеорами проносятся розово-черные «эмочки», сдувая с глаз челки. А, правда, что первый emo-boy — Гитлер?

На экране психоделический клип.

Крышу на почве музыки мне сорвало позже, чем остальным.

В девятом классе. Друг протянул кассету (TDK на 90 минут) со словами: послушай — это мощно! На стороне «А» было нацарапано: «Наутилус»; на стороне «В» — «Кино» и «Алиса». Придя домой, вставил кассету в старенькую магнитолу…

К вечеру это случилось. От неожиданно нахлынувших истин разболелась голова. Я не стал готовиться к контрольной по физике, решил, что «золотая медаль» — это, по сути, не так уж важно. Я сошел с дистанции.

Чтобы снять шоры и оглядеться.

Воткнув в уши плеер, часами бродил по городу. Прогуливал уроки. Сошелся с неформалами. Исходя из опыта сверстников, следовало примкнуть к кому-нибудь. Потому что быть одному страшно. Проще быть с кем-то. Отрастил волосы до плеч. Проколол ухо. На моей тишотке красовался коменданте Че.

Параллельно я учился играть на гитаре. Напросился в гости к музыканту. Его звали дядя Леша. Он играл в ресторане хиты прошлых лет. «Здрасьте», — сказал я мучающемуся с похмелья дяде. «Покажи руки», — бросил он. Я вытянул руки. «Пальцы у тебя короткие, не выйдет из тебя толкового гитариста», — сказал Леша.

Тогда я не знал, что это полная чушь. Не знал: у Леши в тот день просто было плохое настроение…

Народ прибывает.

«Робины» подтягиваются к десяти. Их выступление — в половине одиннадцатого. Мы уходим в гримерку и там основательно гримируемся. Я спрашиваю:

— Скажи, Цой, что ты думаешь о нашем underground-е?

Цой коротко и емко выражает то, что он думает о нашем underground-е:

— Да ну его на х…й!

— Так уж сразу?

— Его не осталось, понимаешь? Ты «Rolling Stone» читал!

— Да.

— Они там слово «х…й» пишут со звездочкой вместо буквы «у».

— Ты это к чему?

— Либо вообще матюгов не пиши, либо пиши со всеми буквами! Андерграунд у нас, Кит, вот такой же. Лицемерный. Со звездочкой…

Я отхлебнул пиво из стакана.

— Большинство панков, которых я знал и которые орали, разрывая косухи на груди, мол, сдохнем молодыми, — продолжает Антон, — стали торговыми представителями и финансовыми консультантами… Но кто-то не изменился! Ни в какую сторону. Кто-то состарится, даже не повзрослев!

— Ты тоже врач!

— Я в отличие от них не давал обещаний сдохнуть раньше тридцатника…

— Возможно, ты и прав… ну а как быть со всеми этими субкультурами?

— Пойми, Кит, не бывает субкультур. Бывает культура и бескультурье. От первой: МУЗЫКА. От второй: ни-че-го. Порочный Сид из «Sex Pistols» умер в двадцать с чем-то от передозировки. И что от него осталось? Брэнд? Маечки с изображением кумира? Ответь мне, какую песню ты бы послушал перед смертью?