MASH - [15]
— Я не передумаю, — огрызнулся Добрый Поляк.
Отец Мулкахи совершил искусный обряд последнего причастия. Он старался вовсю, и по завершению тщательного колдовства толпа одобрительно зашумела.
— Красиво работает, — заметил Дюк.
Когда Добрый собирался лезть в гроб и проглотить капсулу, Ловец и Ястреб стали нервно поглядывать на дверь. Внезапно она распахнулась, и влетел встревоженный и запыхавшийся Радар О’Рэйли. Глотая воздух он завопил:
— Подождите!!!
— В чем дело? — спросил Ястреб.
— Я только что узнал! — вопил Радар — Колдовство не поможет, и Добрый свалится обратно!
Тихий ропот недовольства раздался над головами. Все повернулись к Отцу Мулкахи.
— В чем дело, Красный? — спросил Ловец, — Теряешь квалификацию?
— Отставить инкриминацию, — распорядился Ястреб, — Продолжаем!
Он вдруг извлек парашют, а один из пилотов помог надеть его на Валдовски. Доброго к этому времени уже развезло.
— Я не хочу прыгать с парашютом, — обижался он, — это вредно, я могу погибнуть.
— Это уж точно, — успокаивал его Ястреб, — Давай, залезай уже. Время на взлет.
Укомплектованный парашютом, Добрый влез в гроб. Он кинул в рот черную капсулу и запил порцией виски. Через пять минут он был в Стране Сновидений.
Ловец Джон подошел, неся в руках голубой бант. Прочно, но просторно завязал его вокруг Гордости Хамтрамака, после чего возобновилась игра в покер. Периодически один из обитателей Болота подходил проверить пульс, дыхание и давление Валдовски.
Один раз, когда Добрый показался уж слишком глубоко уснувшим, ему вкололи маленькую дозу стимулирующего. На рассвете он начал подавать признаки скорого пробуждения. Его вынули из гроба и перетащили к ожидающему на площадке за предоперационной вертолету Пятого Воздушно-Спасательного Эскадрона. Достигнув высоты около пятидесяти футов над поляной, Доброму вкололи лошадиную дозу бензедрина и свесили на веревке с вертолета. Парашют открыли. Внизу собрались спасатели с натянутым одеялом. Пилот обрезал веревку, и Добрый, под радостные хлопки встречающих, грохнулся со своим парашютом с восьми футов прямо в одеяло.
Пока его распутывали из парашюта, Валдовски тер глаза и удивленно озирался.
— Что тут происходит, пацаны?
— Сами удивляемся, — ответил Ястреб. — Айда на Болото.
— Ты сухо выглядишь, — заметил Ловец, протягивая ему банку пива.
— Я щас приду, — сказал капитан Валдовски, проглотив содержимое банки в три глотка.
Вернувшись, Добрый сиял от гордости и удовольствия, размахивая голубуй лентой >[4].
— Ребят, я не знаю, где меня черти носили, но где бы то ни было, я там первое место занял! Срежемся в покер?
6
Доктора 4077-го отводили много времени обсуждению троицы из Болота. При упоминании имени Дюка, основная масса соглашалась, что, пожалуй, из всех троих он был самым приятным в общении. Неоспоримое хирургическое мастерство ловца Джона принесло ему заслуженное уважение. Зато мнение о Ястребе Пирсе сильно разделялось.
Человеком, который более всех ненавидел Пирса, был капитан Фрэнк Бёрнс. На это у него были веские причины. Ястреб Пирс его доводил. Капитан Бёрнс был начальником одной их смен, а Ястреб — начальником другой. Иногда график работы нарушался. Время одной смены наползало на другую, и личный контакт был неизбежен. Чем чаще они встречались, тем больше ненавидели друг друга.
Франк Бёрнс родился в семье лекаря, и стал хирургом в небольшом городе штата Индиана. После года стажировки по династийному признаку он три года до призыва проработал с отцом. У него были две машины и дом стоимостью в тридцать пять тысяч.
Те же три года Ястреб Пирс провел практикантом без зарплаты, полагаясь на заработки жены и свои выигрыши в покер в больнице. По мнению Ястреба, Фрэнк Бёрнс, невзирая на техническую компетентность, редко думал и был изрядной сволочью. По мнению Фрэнка Бернса, Ястреб был неотесанным мужланом, который не понимал, что обучение хирургии у мало что в ней смыслящего родителя все равно в тысячу раз лучше, чем формальное образование на курсах в госпитале.
Капитан Бернс, рожденный в достатке, привыкший к собственному авторитету, был строгим начальником своей смены. Его раздражали добровольцы-срочники. Как минимум раз в неделю ему необходимо было нажаловаться Блэйку на подчиненного, уличая последнего в разгильдяйстве. В такие моменты капитан Пирс вставал на защиту рядовых, что всегда делал успешно. Это бесило Бернса, и однажды он подошел к Ястребу для выяснения отношений.
— Фрэнк, — сказал Ястреб, — Ты — вонючка. Я еще не знаю, что я с тобой сделаю, но когда-нибудь я найду решение. Советую топать отседа, ложиться в кровать, и считать вместо овечек свои дивиденды. Не стоит ускорять моё решение на твой счет к собственному твоему сожалению.
Фрэнк тут же побежал к подполковнику Блэйку и нажаловался. Блэйк появился в Болоте.
— Пирс, — спросил он, — Тебя что-нибудь беспокоит?
— Как Вам сказать, — начал Пирс, — Однажды скаут из Носков >[5] осмотрев меня, сказал, что по нормам Большой Лиги я способен лишь на слабый бросок мяча…
— Господи, — сказал Генри, — Да ты— действительно придурок. В любом случае, отстань от Бернса. Я знаю твое о нем мнение, но у нас хирурги на дороге не валяются. Если не оставишь его в покое — задницу надеру.
