Мартынов. Неделя стюарда - [7]

Погружённый в эти мысли, я пил кофе, к которому я пристрастился здесь и который Тарас варит по Константинопольскому рецепту. Как вдруг новая идея посетила мою голову. Я подошёл к лестнице на первый этаж и крикнул вниз:

— Тарас, брось мою доску в пикап: поеду на море!

— Щас, Матвей Михайлович, сразу плавки захвачу! — послышался ответ дядьки.

— Нет, я хочу поехать один! — снова крикнул я.

Через несколько минут я уже спускался к производимому в Сибири пикапу. В такую жару сибирская свежесть его прекрасного кондиционера была как раз кстати. Моя калифорнийская доска с изображением солнца уже ждала меня в кузове.

Усевшись за руль, я подстроил машину под себя после Тараса, который был ниже меня ростом. Путь мой лежал в укромное место за городом, которое я заприметил ещё давно.

Через полтора часа я был на месте. Потраченного на дорогу времени было жалко, но, раз я решил скрывать свой внезапно вернувшийся Яр, нужно было использовать его вдали от лишних глаз.

Глава 3

Я решил попробовать один приём из сёрфинга, который доступен только тем, кто владеет Яром или Ярой, если это девушка. Технику выполнения я, как интересующийся темой, в теории знал, поэтому оставалось только подключить резервуар.

Волны были небольшими, но под мою задачу подходили. Поначалу у меня ничего не получалось, но в какой-то момент я почувствовал некий внутренний баланс и исполнил приём почти в совершенстве!

От радости, я позабыл о планах полетать ночью и катался несколько часов, опомнившись только тогда, когда израсходовал весь свой Яр. Я понимал, что он скорее всего не вернётся. Но моё мнение было таково, что нет никакого смысла всю оставшуюся жизнь беречь половинку резервуара, которую нормальный человек восстанавливает за сутки. Лучше уж с удовольствием её потратить.

На обратном пути я поразмыслил над тем, нужно ли рассказывать отцу о том, что произошло с Гуриели и о том, что ко мне возвращался Яр, в частности. Для меня это означало конец спокойной жизни, таскание по обследованиям и, возможно, новые угрозы моей безопасности с целью вызвать во мне ещё один прилив Яра.

Учтя эти факторы, я сделал вывод, что отцу звонить не буду, а буду молчать до последнего. Дальнейшие события показали, что это было верным решением.

Когда я приехал домой, меня встретил взволнованный Тарас. Он вырос в доме моего отца, Михаила Мартынова, а потому побаивался его по старой памяти. Перед самим же князем Юрием Мартыновым, моим дедом, он просто впадал в транс, как мышь перед удавом.

На самом деле, змеи не гипнотизируют свою добычу, но эта расхожая фраза хорошо иллюстрирует отношение Тараса к моим отцу и деду. Причём, оба они к прислуге всегда относились хорошо, дело было, вероятно, в самой ауре их властности и силы.

— Матвей Михайлович, батюшка ваш здесь. Наверху ждут, — прошептал он.

Я кивнул и отправился по лестнице наверх.

Это было нетипично для моего отца, вечно занятого то политикой, то деловыми переговорами, связанными с принадлежащими нам предприятиями, а чаще всего всем вместе.

— Здравствуй, отец, — сказал я, входя в комнату.

— И ты здравствуй, Матвей, — ответил отец. В комнате он был один. — У нас мало времени, присядь.

Я сел.

— Ты знаешь о том, что вчера, во время твоей смены во дворце, утонул княжич Гуриели? — не то спросил, не то сказал Михаил Мартынов.

— Я видел в новостях, — кивнул я.

— Сейчас люди Его Императорского Величества опрашивают всех, кто там был. Неофициально, разумеется, — сказал отец, — ты знаешь, что-нибудь об этом?

— Нет, — ответил я.

— Не смей мне лгать! — хлопнул по столу отец. — На камерах видно, как ты входишь в ту же комнату, где были Гуриели и эта…

Он замолчал на секунду, вспоминая.

— Фрейлина Аматуни!

Я молчал.

— Мы сейчас поедем к князю Мартынову, там будет человек императора, тебе придётся отвечать на его вопросы. Ты понимаешь это? — спросил отец. — Только влияние твоего деда, и то, что ты Мартынов, позволяет нам неофициально беседовать с этим человеком, а не тратить десятки тысяч рублей на адвокатов, чтобы отмазать тебя от тюрьмы где-нибудь под Новониколаевском.

— Как будто вы не рады были бы избавиться от меня таким образом, — не удержался я от ядовитого замечания.

— Молчать! — гаркнул отец. — Несмотря ни на что, ты мой сын, Матвей. Тебе есть, что мне рассказать?

— Ну, что я могу рассказать, отец? Ты думаешь, я убил его? — горько усмехнулся я. — Я, пустышка Матвей? Княжича?

— Нет, конечно, Матвей, — понурился отец, — конечно, ты не мог…

— Признайся, отец, а ведь ты был бы рад, если бы у меня вдруг обнаружилась сила, и выяснилось, что я убил его в стычке? Не пожалели бы со старым князем денег и обещаний, чтобы я легко отделался, выставили бы как дуэль чести? В конце концов, кто такие Гуриели против Мартыновых в глазах Его Императорского Величества и всего высшего света…

Отец задумчиво посмотрел на меня.

— А пожалуй, что и так, сын, — протянул он. И спросил с надеждой: — А что, обнаружилась?

— Нет, — покачал я головой, — конечно, нет. Я пуст, как всегда.

— Я знаю, что у покойного нет никаких внешних повреждений, кроме полученных от удара об воду уже после смерти. Вскрывать его князь Гуриели запретил, а после внешнего осмотра патологоанатомы заявили, что, скорее всего, он умер от ярового шторма, — сказал отец. — Значит, он умер, выпустив больше Яра, чем мог себе позволить.