Мартин не плачет - [6]

— Пожалуйста, уважаемые дамы и господа, не под ноги, не под ноги, дамы и господа, и особенно берегитесь задних, я совершенно их сейчас под собой не чую. Передние еще кое-как, а задние совсем нет. В них проваливается сердце, в самые пятки. Простите, молодой человек, вы не знаете божественную женщину по имени Дина? Она тут учится в первом классе. Юная леди, пожалуйста, не висите на моем хоботе, и не будете ли вы так любезны помочь мне отыскать молодую леди по имени Дина, которая…

Но тут из практически опустевшего здания школы выбежала Дина. При виде ее Мартин судорожно представил себе белую мышку, но тут же почувствовал, что вырос как минимум сантиметров на десять.

— Ой! — сказали все.

— Дина, это Вы, — сказал Мартин. — Дина, мне очень нужно с вами поговорить. Хорошо бы с глазу на глаз, но в нашей ситуации шансов, видимо, нет. Но тогда хотелось бы хотя бы глаза в глаза.

Дина первый раз в жизни говорила со слоном накануне, когда повстречалась с Мартином в гостях у Джереми и Лу. Тогда Мартин был всего лишь размером с кошку, но в ее присутствии увеличился до размеров небольшого шкафа, и Дина, хоть и ни в коем случае не была трусихой, а один раз даже отлупила парня на целую голову выше себя, тогда все-таки несколько испугалась Мартина. Но теперь Мартин был огромным, огромным, огромным слоном, — и Дина почему-то совершенно перестала его бояться. Осторожно переминающийся с ноги на ногу, с зеленым в белых звездах полотенцем, повязанным на хвосте в качестве банта, с букетом ромашек и двумя банками селедки Мартин выглядел таким трогательным, добрым и жалобным, что Дине немедленно захотелось погладить его по голове. Но сейчас это, конечно, было бы совершенно неуместно. И Дина оглянулась, размышляя, на что бы залезть, чтобы они с Мартином могли беседовать, глядя друг другу в глаза. Тогда начальник одной из пожарных машин, сопровождавших Мартина на всей дороге в школу, предложил Дине залезть в люльку на конце длинного «хобота» машины и подняться на нужную высоту. И Дина поднялась.

Стоя в люльке, она заглянула Мартину в огромный взволнованный глаз. Она отражалась в глазу почти целиком, вместе с перилами люльки.

— Я сейчас с ума сойду, — сказал Дина.

— От радости? Правда, Дина, ну скажите, что от радости, — попросил Мартин.

— От странности, — сказала Дина.

— Сложная эмоция, — сказал Мартин, — как хорошо, что вы от странности не растете. Впрочем, я любил бы Вас в каком угодно виде. Даже огромной и с диатезом.

— У меня сейчас нет диатеза, — сказала Дина.

— И никогда не будет, — сказал Мартин. — Я не допущу. Я буду Вашим рыцарем и Вашим боевым слоном, Дина. Вот Вам цветы и селедка; я бы отдал Вам свое сердце, но, боюсь, оно стало крупновато, того и гляди повалит Вас с ног. Дина, выходите за меня замуж.

Все ахнули.

— Дурдом, — сказала Дина.

— Поделикатней, — сказал Мартин, — я все-таки делаю вам предложение. Будьте моей навеки. Правда. Мне осталось жить совсем немного, лет двести девяносто, и я хочу их все провести с Вами. Соглашайтесь. Я умею играть на волынке. Со мной не пропадешь.

— Миленький Мартин, — сказала Дина, — Вы мне очень нравитесь.

— Я чувствую подвох, — сказал Мартин.

— Правда, — сказала Дина. — Правда-правда. Сейчас я очень это искренне. Но я не могу выйти за Вас замуж.

— Вы меня не любите, — сказал Мартин.

— Я очень Вас люблю, — сказала Дина. — Просто…

— О господи, — сказал Мартин и еще раз подрос. Теперь он опять смотрел на Дину немножко сверху вниз.

— …просто я маленькая девочка, — мужественно сказала Дина. От жалости к Мартину у нее разрывалось сердце.

— Понимаю, — сказал Мартин, — а я огромный слон. Красавица и чудовище. Мы скованы рамками архетипа.

— Это не из-за какого не из-за типа, — сказала Дина, — просто я маленькая девочка и не могу выйти замуж ни за кого. Чтобы выйти замуж, надо стать взрослой тетечкой. А я хочу побыть маленькой девочкой. Еще хотя бы лет десять.

— На моей шкале, — сказал Мартин, — десять лет — ничто. Скажите, и я буду ждать.

— Не надо, Мартин, пожалуйста! — сказала Дина. — Когда кто-то ждет, что ты вырастешь, нет никакой радости быть маленькой девочкой. И от тоски сразу вырастаешь.

— Недетская мудрость под коркой младенческого диатеза, — сказал Мартин, — я сражен окончательно. Дина, Вы мой идол.

И тут Дина увидела, что по хоботу Мартина катится огромная слеза.

Мартин плакал.

Внизу кто-то сказал:

— Бедняжка!

А у самой Дины от сострадания перехватило горло. Тогда она встала на цыпочки, протянула руку как можно выше и погладила Мартина по голове. Слоновьи слезы все текли и текли, а Дина все гладила и гладила Мартина по голове, и вдруг поняла, что сейчас она вывалится из пожарной люльки — она давно перегнулась через перила вниз, чтобы доставать до теплой серой макушки!

— Он уменьшается! — закричал Лу, который стоял к Мартину ближе всех, — Мартин, когда ты плачешь, ты уменьшаешься!

— Я уже не плачу, — сказал Мартин, — я стараюсь запомнить момент этой невыразимой нежности на двести девяносто лет.

— И все равно уменьшаешься! — крикнул Лу. — Дина, а ну погладь его еще раз!

Пожарник в машине потянул рычажок, люлька с Диной опустилась пониже, и Дина еще раз погладила Мартина по голове. Мартин немедленно стал заметно меньше. Теперь он был лишь немного выше пожарной машины.