«Мартен» - [50]

— Себя отдай! — сказал Петрович. — Не жадничай в тряпочку. Вот я лекальщик — человек точный, отдаю себя, значит, через лекальное дело…

Так они беседовали до вечера, а после легли спать пораньше, чтобы отдохнуть перед дорогой. Евпраксии ведь предстояло сидеть, «как на метле», всю дорогу до Тундуша. Сиденье-то у «козлика» так себе, неровен час — свалишься…

Петрович поднялся рано. Разумеется — сразу в сарайку. Жена чай согрела, покушать собрала, позвала его.

Посидели после завтрака, как положено, минутку перед дорожкой и — в путь.

Раскрыл Петрович ворота, вывел «коня» своего, тронул педальку — «заржал» конь. Вся Чугуновская проснулась…

Посадил жену, газу поддал и, маленько петляя, выехал в проулок. А там — прямо!

Евпраксия прижалась к мужу, «обняла».

— Не гони сильно-то! Уронишь…

— Не боись, мамуля! — кричал против ветра счастливый Петрович. — Я сам боюсь.

«Козлик» хлопал, радовался свободе: колесики весело катили.

Ехали по лесу — благодать! Теплый ветер обдувал, солнышко спину грело… Стала нравиться Евпраксии такая езда. Воздух чист, жизнью пахнет — молодой зеленью, землей, грачи кричат, весне радуются…

Петрович «козлик» свой вел уверенно. Лента дороги накручивалась на колеса. Путь пролег далее с шоссейной на проселочную, и стало совсем «весело» на кочках.

— Намозолишься так… — сказала жена.

— Терпи, мать!

Она терпела.

В одном месте особенно тряхнуло, даже мотоцикл затрещал басистее. Может, оттого, что вдали показались разноцветные крыши домов — Тундуш?..

Уверенно, как и раньше, Петрович вел машину по главной улице села.

Марька, услыхав треск, выбежала встречать, и Макар, муж ее, тоже вышел.

— А маму чего не взял? — спросила дочь.

— Как?

Петрович обернулся на «сбоку бантик».

— Как же?.. Погоди, Маш, — развернул он «коня». — Потерял я мамку-то! Тьфу ты!..

Километра два ехал обратно Петрович.

А Евпраксия сидела на лужайке среди пахучих желтых одуванчиков, веночек из них плела, напевала что-то… Ждала.

— Ты что тут, мать, делаешь?

— Дышу.

— Не ушиблась, мамулька?

Слез Петрович с мотоцикла, заглушил мотор.

— Тут не больно? Нет? А тут?

— Цела, вроде.

— Ну, ты даешь! — прямо-таки сел муж.

Хорошо ему стало — жену нашел. Обнял ее. Сказал:

— Люблю ведь я тебя, дуру.

— Спасу нет — как любишь.

— Нету мне спасу… Поцелуемся, что ли?

— Что ли, молодость вспомним?

— Нашла стариков. Мы ишо молодые… «Вся жизнь впереди-и-и…»

Филипп Мозгляков ИЗ ДНЕВНИКА ВАСИ БЕРЕЗКИНА

Тропинка поднимается в гору. По обеим сторонам ее стоят задумчивые березы и сосны.

Небо над лесом чистое, голубое. Солнышко еще только взошло и греет слабо, трава мокрая от росы.

Сережа и дедушка Семен Васильевич идут по тропинке в лес. Дед знает, что на горе есть старая вырубка, а на ней, возле почерневших пеньков, выросли опята.

Тихо. По низам, где подлесок густой, горит багрянцем рябина, а у берез на зеленых ветках уже виднеются желтые листочки. На том месте, где тропинка под березкины ветки ныряет, лежат опавшие листья. И от того, что их никто не топтал, — похожи на новые березовые монетки. Зовут их за это сходство сойкиными денежками.

— Красивые листочки? — спрашивает дедушка у Сереги.

— Красивые, — отвечает Сережа. И только он стал их собирать, прилетела сойка.

Она будто и вправду деньги свои сторожила: села на ветку, качается, а сама синим глазом на березу косит. Нарядная такая, сизоперая. Посидела да как закричит:

— Кер-кер!

Вот, мол, я какая, казну не считаю, деньгами тропы в лесу осыпаю.

Расхвасталась глупая сойка, а сама, наверное, не знала, что лето красное прислало в наши края золотую осень с богатыми дарами.

Между прочим, дедушка Семен Васильевич так и сказал Сереже:

— Все богаты теперь. Осенью даже воробей «пивоварит».

* * *

Выдумала мама на Новый год устроить домашнюю лотерею. С нее-то все и началось. Оно, может, и не началось бы, да Зинка, старшая сестра, руку в шапку с билетами сунула раньше меня и вытащила… ружье. Ну зачем девчонке ружье?

Торт выпал на папкин билет. Смеха ради, что ли? Вот если бы бабушке, так нет! Ей — билет в театр. Ведь дома дел невпроворот: обед сварить, посуду помыть, в комнатах прибрать…

Больше всех повезло маме. За нее мы все рады. Путевка в санаторий… Да, измучилась она с нами.

За меня тоже все радовались. На моем билете Зинкиной рукой была написана издевательская фраза: «Счастье на весь год».

Я-то наперед знаю, что мне от этой фразы прибудет. Мама говорит: «За годом, что за морем». Мопед хоть бы отвалило… Э, да знаю я, что это за счастье на весь год! Может, с него вся беда и началась.

Зимние каникулы на радость школьникам устроены. И мне, значит. А где моя радость? Я даже на домашней елке у Кольки не был. И все из-за этого «счастья на весь год».

Решил я его испытать в тот же день. Забрался на крутик, что по прогнозам ученых-геологов вырос перед нашим домом около двух или трех миллиардов лет назад и теперь вот уже одиннадцать лет меня дразнит: «Влезь, влезь, если не трус!»

Я действительно трусил до маминой лотереи. А тут расхрабрился и забрался. Летом я бывал тут чуть ли не каждый день, а зимой да еще на лыжах — впервые.

«Хорошо, — подумал я, — когда мечтам предела нет». Дух захватило, а тут еще ветер шипит в самое ухо: «У-у-у… вниз быстрее, а то сброшу-у-у».