Марсианская роза - [62]

Меня зовут Вернон Густицки, я американец в пятом поколении, мои предки приехали в Штаты из России в конце ХХ века. Ну, сами помните, что тогда происходило — буржуазная революция в России, безработица, талонная система, кризис валюты, когда даже нищие зачастую носили в карманах миллионы. А мой предок был неплохим математиком. Хорошие математики нужны любому развитому обществу, но в России все тогда рушилось, и специалисты такого уровня тогдашнему правительству были просто не нужны. Вот предок и эмигрировал. Надо сказать, что в Штатах он пришелся ко двору. Участвовал в разработке нескольких программ НАСА, да и мой отец, которому передались математические способности предка, тоже немало поработал на правительство.

Я же пошел не в отца. Математических способностей я в себе не ощущал, особой склонности к наукам тоже не испытывал, но вымахал под два метра и выиграл в двадцать лет Панамериканские игры по боксу в тяжелом весе. Мне пророчили большое спортивное будущее, но я избрал другой путь — пошел в звездную полицию, которую организовали при ЮНЕСКО. Мы работаем в сотрудничестве с Интерполом и полициями государств — участников Космического Альянса. Именно эти государства проводят набор специалистов по обслуживанию космических поселений. День пребывания в космосе обходится пока еще довольно дорого, поэтому для обслуживания космических поселений подбираются специалисты, которые профессионально владеют десятком, а то и более профессий. Каков бы ни был отбор, всегда находятся люди, которые пытаются укрыться от правосудия за пределами земной атмосферы. К тому же в космических поселениях время от времени случаются конфликты и преступления, приходится устанавливать преступников из числа поселенцев. И еще один аспект нашей деятельности заключается в том, что мы работаем на предотвращение бесконтрольного ввоза на Землю предметов космического происхождения, не обязательно искусственного, но обязательно космического. Знаете, сколько стоит горсточка лунных самоцветов? То-то и оно, всегда найдутся люди, которые захотят заработать, а потому с легкостью преступят закон.

К тому же деятельность эта редко осуществляется одним человеком, обычно для космической контрабанды организуются преступные сообщества, с которыми бороться очень сложно.

Когда я сделал свой выбор и пошел в космическую полицию, отец мне сказал:

— Надеюсь, Вернон, ты хорошо понимаешь, что делаешь. Это ведь не просто высокооплачиваемая работа, это смертельно опасная работа. Против тебя будут такие люди, ты просто не представляешь, с кем столкнешься в работе.

Ну, насчет высокооплачиваемой работы отец, конечно, загнул, я боксом больше зарабатывал и мог бы еще больше заработать, если бы заделался профессионалом. А насчет опасностей… Ну, скучно мне было просто так небо коптить, хотелось в конце жизни не пресную булку жевать, а изюм из нее выковыривать. А то ведь проживешь жизнь, а вспомнить-то и нечего — кроме мордобоя на ринге, девочек да тренировочного зала, где до седьмого пота пашешь.

Отец выслушал меня и только рукой махнул:

— Живи, как знаешь, Вернон, поздно тебя жизни учить.

В Академию космической полиции меня взяли без каких-либо экзаменов: ай-кью у меня всегда был высоким, а остальное дополнили кулаки и пояс чемпиона Панамериканских игр. Рост позволял мне быть правофланговым в строю академии, таких, как я, там было трое: Николай Остлин и Ричард Хэмилл, в целом ребята неплохие, разве что Остлин иногда выделывался не по делу и на ковре, во время занятий русским боем, которому в обязательном порядке учили каждого курсанта, пытался провести запрещенный прием и добиться победы. С Хэмиллом это у него иногда проходило. А со мной — нет. Я же говорю, ай-кью у меня был достаточно высокий, чтобы не попадаться на его уловки. Учили нас много, всему и добросовестно. Вы когда-нибудь занимались контактным боем в невесомости? Так вот, нас и этому учили на околоземной орбите. Не жалели для этих целей кораблей, гоняли их на орбиту по необходимости. Не зря же при окончании Академии перед нами выступал заместитель Генерального секретаря ООН и сказал, что учеба наша осыпана золотым дождем. Это он к тому, чтобы мы себе цену знали. И еще он сказал, что за все время существования Академии среди ее выпускников не было ни одного человека, который бы изменил избранному им делу и интересам Земли.

Я Академию закончил с блеском, даже вошел в число лучших выпускников года. Это дало мне возможность выбирать место службы. Венеру я отверг сразу: во-первых, жарко, во-вторых, кому охота на радиоактивных полях по шесть-семь месяцев в году проводить, ну, и что совсем немаловажно, спокойное там место было, особых происшествий, кроме пьяных драк шахтеров с редкими смертоубийствами, там не было. Луна была уже слишком обжита, чтобы ее выбрал уважающий себя спейскоп, хотя бы и начинающий службу. Пояс Астероидов был слишком далеко, а вот Марс мне приглянулся сразу: туда многие пытались попасть. Да не всем это удавалось. Марс я себе в основном представлял по телехронике, но на четвертом курсе Академии у нас была специализация, вот я и воспользовался этим, чтобы заранее подготовиться к выбранному месту службы.