Марсианская роза - [55]

— Не было им больно, — сказал я, а поскольку майор продолжал недоумевать, объяснил: — Они же холоднокровные, как наши лягушки. Лягушку посади в воду, начни эту воду подогревать, она сразу же станет уравнивать свою температуру с температурой окружающей среды. И так, пока до своего предела не дойдет.

— А когда этот предел наступит?

— Тогда она просто сварится, — сказал я.

— Ладно, лягушка — существо безмозглое, — продолжал сомневаться майор, — но марсиане мозги имеют. Как же они не поняли, не сообразили, что масло закипает?

— Так они зачем на ночь в бассейн полезли? — вопросом на вопрос ответил я.

— Отдохнуть, выспаться, — сказал майор и тут же расплылся в улыбке. — Понял, допер, Валентин Мокеевич. Во сне все это и случилось. А они даже не почувствовали. Так?

— Так точно, майор, — кивнул я. — В правильном направлении мыслите. Прощелкали марсиане. Потому и сварились. А если точнее — изжарились, как пирожки с мясом.

Некоторое время майор осмысливал ситуацию.

— Ловко это у вас получилось, — хмыкнул он. — Только один виноватый и имеется. И больше никто не при делах. Ловко. Так, значит, и доложите? Значит, Валерка за все отвечать будет?

— А это как он себя поведет, — объяснил я. — Что явка с повинной? Листок испачканной бумаги. Скажем, заяви он, что марсиане его к этим делам не подпускали, мол, сказали, что с земной техникой справятся лучше любого аборигена. И кто тогда виноват?

— Несчастный случай, — понимающе кивнул начальник криминальной милиции. — Это вы к тому, чтобы я ему все объяснил? Я правильно понял, Валентин Мокеевич?

— А я разве тебе что-нибудь говорил? — удивился я.

Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.

— Постойте! — спохватился Ступаков. — Не срастается, Валентин Мокеевич! Трупы-то где?

— Вовремя ты о них вспомнил, — одобрительно кивнул я. — Сейчас будут и трупы. Зови Лошакова, засиделся он у нас в коридоре.

Я еще не знал, что с трупами марсиан здорово ошибаюсь.

Глава тринадцатая

— Заходи, Геннадий Федорович! — крикнул Ступаков, выглядывая в коридор.

Он уже ничему не удивлялся.

В кабинет вошел плотный мужчина в светлых брюках и летней рубашке с коротким рукавом. Ремень брюк туго перепоясывал обозначившееся брюшко. Круглое красномясое лицо Лошакова было монументально-спокойным и невозмутимым.

Директор банно-прачечного комбината поздоровался и сел на стул, внимательно оглядывая нас. Ступакова он знал, поэтому в основном уделил внимание моей персоне, явно ждал, что я представлюсь, но я с этим не спешил.

— Вот тут с тобой, Геннадий Федорович, товарищ хочет переговорить, — сказал майор, кивая в мою сторону.

— Я к органам с уважением отношусь, — с чувством собственного достоинства сказал густым и хорошо поставленным голосом директор банно-прачечного комбината. — Слушаю вас… товарищ!

— Это мы вас должны слушать, — сообщил я.

— Не понял, — Лошаков даже не изменился в лице. Конечно же он видел, как из кабинета увели его электрика, и все понял. Но держался хорошо.

— Как это, о чем? — удивился я. — Надо рассказать, Геннадий Федорович, куда вы трупы марсиан дели, кто вам их помогал вывозить, в каком месте вы их зарыли…

— Это провокация! — оскорбленно сказал Лошаков. Лицо его медленно наливалось кровью. — Вы тут совсем, как говорят на Украине, з глузду съехали. Имейте в виду, милиция у нас тоже подотчетна. Есть и на вас управа.

Да, держался Лошаков хорошо, только губы его выдавали. Дрожали они у него, дергались, превращаясь в тонкую розовую ниточку под темными густыми усами. Но в отличие от электрика Валеры уши у него не семафорили.

— Хватит, хватит, Геннадий Федорович, — уже нетерпеливо сказал я. — Побрыкались и будет. С Васильевым все ясно, факт халатности налицо. Только не мог он баньку закрыть, ключи ведь у вас были.

— Это еще не факт, — быстро сказал Лошаков. — Еще один комплект у уборщицы был! Пусть и не убирала она, я ключей не забирал, думал, рано или поздно все утрясется, коллектив заживет нормальной жизнью…

— Побойтесь Бога, — сказал я. — Уборщица от всех этих ужасов, как вы сами говорите, з глузду бы съехала. Картинка была достойная Босха. Тут нужна была мужская сильная воля. Кроме вас, уважаемый, некому это было сделать.

— Глупости, — директор уже пришел в себя и решил стоять на своем до конца. — С чего вы взяли, что я имею к случившемуся какое-то отношение?

— Вот, — сказал я, обращаясь к Ступакову. — Учись. Товарищ решил отбиваться до последнего. Только не получится у него это, не та ситуация. Ты, Геннадий Федорович, умный человек, должен понимать, что таким макаром ты город подставляешь. Шутка ли, одиннадцать марсианских рыл за одну ночь! Думаешь, марсиане это простят? Расплачиваться ведь всем придется.

— Значит, все и расплатимся, — чуть опустил голову Лошаков. — Раз виноваты.

— Ты суп на других не лей, — вдруг обозленно вмешался в разговор майор Ступаков. — Кто виноват? Я виноват? Лидка моя виновата? Не было бы здесь Валентина Мокеевича, я бы с тобой по-другому поговорил. И рыло-то не криви, сознаваться надо, раз уже все известно. Человек специально из областного центра приехал, он зря говорить не будет.

— А мне не в чем сознаваться, — с каменно неподвижным лицом сказал директор бани. — Хоть на детекторе лжи проверяйте. Вам бы, ментам, только человека засадить, а виновен он или не виновен, это для вас уже дело десятое.