Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики - [163]

9 мая 1962 года

Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингейму

Пожалуйста, скажите Питеру Израэлю из «Putnam», что я займусь правками, которые он хочет видеть, очень скоро, речь идет о начале недели. У меня есть кое-какая другая работа, которую я должен сначала закончить. Я все еще серьезно сомневаюсь относительно художественной и драматической необходимости хеппи-энда в этой истории – но я буду стараться изо всех сил.

Хирургическая операция

Роберт произвел с текстом мастерскую хирургическую операцию: он вычеркнул несколько слов и добавил несколько абзацев и превратил драматическую развязку в хеппи-энд. Он считал, что эта правка нарушит весь замысел романа, так что основная его мысль перестанет быть понятной. Лертон Блассингейм предложил ему решить эту проблему простой вставкой, где эта мысль проводится открытым текстом. Хайнлайн считал, что это невозможно по целому ряду причин: Боб опасался делать подобные вещи, потому что, как только он в своих текстах вставал в позу и начинал проповедовать, его начинала ругать Джинни, – она не одобряла лобовых решений. Кроме того, он был ограничен в тексте голосом самой Подкейн, которая не могла сказать подобных вещей. Лертон разрешил эту проблему, предложив ввести в роман подслушанный одним из подростков разговор двух взрослых людей. Так в последней главе появился телефонный диалог-монолог дяди Тома, предельно четко поясняющий основную мысль Хайнлайна.

В результате писатель удостоился похвалы агента:

25 мая 1962 года

Лертон Блассингейм – Роберту Э. Хайнлайну

Красивая работа по переделке.

Это действительно красивая работа, я вставил текст оригинальной концовки в конец статьи, чтобы вы в этом убедились. Но Хайнлайн отнюдь не был доволен «красивой работой». Позже он жаловался своей коллеге-писательнице:

8 августа 1963 года

Роберт Э. Хайнлайн – Мэрион Зиммер Брэдли

…В оригинальной рукописи «Подкейн» главная героиня должна была умереть, и ее брат должен был дописать ее дневник сам… Роман заканчивался в тот момент, когда завершалась перемена его собственного характера. Я ослабил концовку – потому что моя жена, мой агент и оба моих редактора, журнальный и книжный, просто не могли мне позволить убить такую хорошую девочку. А в результате практически ни один человек не понял, к чему я вел эту историю.

Разумеется, после правки текста редактор также предпочел изменить название романа. Но это уже были сущие пустяки.

20 мая 1962 года

Роберт Э. Хайнлайн – Лертону Блассингейму

Дорогой Лертон!

1. Рукопись «Дороги славы» отправилась машинистке.

2. В приложении – ревизия последней части истории Подди, которая позволит Подди ее пережить. Пожалуйста, перешли ее мистеру Израэлю в «Putnam», кстати, я по достоинству оценил Ваше восхищение тем, как я его переделал, ведь это была в первую очередь Ваша идея. Я даже не слишком недоволен тем, что пришлось это править, – потому что и ты, и Джинни, и четверо человек в «Putnam», и Фред Пол – все настаивали на одном! Поэтому Подди должна жить.

3. Копию этих правок направил Полу напрямую.

4. Ни одному редактору не нравились мои названия, а мне – ни одно из предложенных ими. Я предложил Полу «Марсианку Подкейн», и оно его удовлетворило. Если оно не удовлетворяет м-ра Израэля, я надеюсь, что он предложит такое, на котором сойдемся мы все втроем, потому что я предпочитаю, чтобы книга и журнальная версия имели одно и то же название, если это возможно.

В сентябре роман был набран, в октябре были вычитаны гранки, и в феврале 1963 года Хайнлайн получил телеграмму:

ВЕСТЕРН ЮНИОН 19 ФЕВР 1963= РОБЕРТУ ХАЙНЛАЙНУ.

1776 МЕСА АВЕНЮ БРОУДМУР КОЛОРАДО= СПРИНГС=

ГОРЯЧО ПОЗДРАВЛЯЮ ДНЕМ РОЖДЕНИЯ ПОДКЕЙН

ВСЕГО ДОБРОГО= ПИТЕР ИЗРАЭЛЬ ПУТНАМ

И это рождение Подди можно считать окончательным.

Оригинальная концовка

POSTLUDE

«Похоже, закончить это должен я.

Я еще раз объяснил, что мы собираемся делать, и моя сестра тут же уснула. Я растянулся на полу, но сон не шел. Я беспокойный, не то что она. Я пересмотрел мои планы, пытаясь сделать их более надежными. Потом я уснул.

У меня хорошие внутренние часы, и я проснулся как раз в то самое время, какое запланировал, за час до рассвета. Немного позже – и слишком велик шанс, что Джоджо уже на свободе; немного раньше – и будет слишком темно. А джунгли Венеры опасны, даже когда вы видите хорошо; я не хотел бы, чтобы Подди вступила во что-нибудь липкое или натолкнулась на что-нибудь, что повернется и откусит ее ногу. Или чтобы это случилось со мной.

Мы должны были либо рискнуть в джунглях, либо остаться и позволить старой мерзавке убить нас, когда ей будет удобно. В первом случае у нас были хорошие шансы выжить, в последнем все было очень однозначно, хотя мне пришлось ужасно долго убеждать Подди, что миссис Грю убьет нас. Это самый главный недостаток Подди, по-настоящему слабое место в ее голове, во всем остальном она не слишком глупа – но она никак не может понять, что некоторые действительно такие плохие, какими кажутся. Зло. Подди никогда не понимала зла. Озорство, непослушание – вот предел ее воображения.

Но я понимаю зло, я вполне могу поставить себя на место таких, как миссис Грю, и понять, как она думает.