Маршал - [55]

– Иноземцева беременна.

– Что?! – изумился Болотаев.

– Ваша землячка беременна.

Это было так неожиданно, что Тота очень растерялся, и вновь спросил:

– Что-о-о?!

– То, что она беременная от вас, – был жесткий вердикт и такое же продолжение: – Иных вариантов нет и не могло быть. – Голос в трубке по-военному четкий, грубый, но к концу тон явно спал. – Если здесь родит, то ребенок, как и когда-то мать, попадет в местный детдом, при зоне… Понятно?

Болотаев молчит. Он даже не знает, что произошло, а в трубке вновь жесткий тон:

– У неё никого нет, а вы…

– Что я должен делать? – промямлил Болотаев и следом: – Вы можете мне помочь?

– Уже помог, уважая её. А вытащить её отсюда поможет тот, кто и до этого организовал вам роскошную встречу.

– Вы сказали «вытащить»? – удивился Тота. – В смысле – из тюрьмы?

– Разумеется.

– И сколько это стоит?

– Это стоит, – был грубый ответ.

Не только содержание, но и тон этого капитана-надзирателя взбесил Болотаева. И первая мысль была, что этот уголовный мир в сговоре и пытается развести его, как фраера. В то же время образ Дады, той Дады, которую он знал, никак не вписывался в эти умозаключения Тоты.

После долгих, очень тревожных раздумий Тота решил, что если это «развод», то вскоре капитан как-то выйдет на связь и Тота его «раскусит». Однако дни шли, никакого контакта, и вдруг он видит сон: Сибирь, страшный мороз. Он один едет в каком-то теплом трамвае. Именно в трамвае, который никуда не свернет и только на остановке двери откроет. А на улице стоит замерзающая Дада. Будучи на сносях, она обеими руками придерживала большой живот и умоляюще смотрела на него, но он даже голову не смог повернуть в её сторону.

Проснулся он в поту. Непонятное чувство вины и постоянное беспокойство стали его терзать, и тут вновь мать по телефону справилась о Даде. Сразу же после этого звонка Тота позвонил в Котлас, а капитан ему с ходу:

– Я и так, вопреки всему, пошёл на контакт с вами. Больше не звоните. – Частые гудки, под такт его пристыженного сердца.

Болотаев взялся за дело. В тот раз всё организовал некий Серов – интеллигент в наколках, которого ему прислал Султан. Ныне Султана нет, убили. Но ведь кто-то из его окружения должен был остаться.

Тота включил «чеченскую связь», что-то сродни цыганской почты. Он не сомневался, что этот Серов найдется, лишь бы он был живой или снова не отбывал срок.

Серов объявился. Выслушав Болотаева, он сказал, что наведет справки. Ровно через неделю он появился вновь:

– Ради памяти Султана готов сделать всё и вся. Но сами понимаете, что это дело очень серьезное и деликатное… В общем, я сделал всё что мог. По данному делу это копейки: за год – тысяча, итого – десять штук.

– Чего? – не понял Болотаев.

– Десять тысяч зелени.

Сумма огромная, за неё можно было купить квартиру в спальном районе Москвы. И, кстати, Тота об этом подумывал, ибо на его банковском счете в Цюрихе ещё оставалось чуть более восьми тысяч долларов. Это был стратегический запас, и вообще престижно было иметь какие-то деньги в швейцарском банке. Теперь не до этого. К тому же у Болотаева каждодневно возрастает чувство вины и ответственности. И ему кажется, что если он эти десять тысяч, как откуп, отдаст, то ему самому станет легче. А следом возник ещё ряд препятствий – нет визы в Швейцарию. К тому же, по словам шефа и его дочери, не дай Бог органы узнают, что у некоего чеченца Болотаева в Цюрихе счет, начнутся вопросы – откуда да как? А там глядишь и шпионом обзовут.

Словом, узнал Тота, что твои деньги – это когда они у тебя под подушкой лежат. Хотя время такое бандитское, что и под подушкой хранить неспокойно. Однако Тота понял, что задумал он благое дело, ибо всё решилось очень просто: на его новый служебный номер поступили звонки междугороднего сигнала. Тота думал, что это мать, а тут:

– О! Господин Болотаев! – Он сразу же узнал этот голос с европейским акцентом. – Да-да. Это Амёла Ибмас. Я по делам вылетаю в Москву. Хотела бы с вами встретиться. У вас есть возможность?

– Да-да, конечно.

– А какие пожелания?

– Э-э, – замялся Тота.

– Я поняла. В Москве поговорим.

– А у вас, госпожа Ибмас, есть какие пожелания? – нашелся Болотаев.

– Одно нескромное есть. – Она смеется. – Мечта в Большой театр попасть.

– Нет проблем, – заявил Тота, хотя сам за все эти годы, к своему стыду, ни разу не был там. А вроде обязан был, хотя бы как выпускник института культуры.

* * *

В жизни каждого человека есть событие, которое если не переворачивает, то явно как-то изменяет его жизнь и запоминается навсегда…

Почему-то Болотаев сразу же придал огромное значение звонку из Швейцарии. Во-первых, как мыслит он, такой звонок, скорее всего, прослушивается. Во-вторых, каким образом мадам Ибмас узнала его номер. И в-третьих, самое приятное и романтичное, Амёла Ибмас очень симпатичная, европейская девушка… Впрочем, и он не последний парень на деревне. Словом, его обаяние неотразимо…

На самом деле всё протекало прозаично. За полчаса до представления они встретились перед Большим театром. Ибмас мило, по-европейски, улыбалась, но в глазах лишь деловой настрой и благодарность за балет. А Болотаев с ходу спросил: