Марш Кригсмарине - [36]

  1.идише киндер (идиш)-еврейские дети

Мы шествовали по железнодорожной насыпи, разодетые по полной форме, словно собрались на званый ужин к самому сатане или, по крайней мере, к гросс-адмиралу Деницу, в просторечии Перископу. Для пущей торжественности этого железнодорожного военно-морского парада, глумливец Прус принялся искусно насвистывать марш Кригсмарине. Не тот, что официально числился за флотскими и был пошлым и бравурным, как и большинство военных маршей, а наш родной “Вас волен вир тринкен” на мотив старинной бретонской песни. Помнится мне пришлось долго искать вдохновения в загородном клубе подводников “Счастливый У-бот”, пока сам по себе не всплыл в голове более-менее приемлемый текст:

“Волну к волне, вздымает шторм, девятый вал нас смять грозит.

Нам нипочём их смертный хлад, нам нипочём их грозный вид.

С тобой мы выпьем и не раз, когда закончим ратный труд,

Но только помни, старина, кто пьёт один, в бою не крут.

Мы были вместе много дней и будем вместе до конца

Таков закон суровых дней, пока всевлавствует война.

В бою удачлив наш у-бот и бьют торпеды точно в цель.

Пока мы вместе, старина, от страха, не забьёмся в щель.

Споём же, славный экипаж. Подводник ты не одинок!

Нам вместе жить и умирать, когда тому настанет срок.

Когда в отсеки хлынет смерть, мы ей дадим такой отпор,

Ей будет проще с нами сесть за общий стол, закончив спор.

С тобой мы выпьем и не раз, когда закончим ратный труд,

Но только помни, старина, кто пьёт один, в бою не крут”.

Впрочем, эта прекрасная мелодия вдохновила на стихоплётство подобное моему, десятка два авторов. Вот и у люфтваффе ещё с 1939 года, свой неофициальный гимн, положенный на музыку этой же бретонской песни. Говорят, что сам Геринг одобрил его. Ну что же, значит у летучего борова неплохой музыкальный вкус.

- “Стой!” – окликнул нас молодой ефрейтор-альбинос и передернул затвор винтовки. Его бесцветные брови были изумлённо приподняты, а светло-голубые глаза, таращившиеся на нашу четвёрку, почти вылезали из орбит.

- “Спокойно, солдат. Опустите оружие. У меня нет времени. Я выполняю срочный приказ рейхсфюрера Гиммлера. Вот мои документы” – Фон Рей сунул под нос опешившему ефрейтору своё офицерское удостоверение и тут же спрятал его во внутренний карман кителя - “Дети транспортируются в этом вагоне? Приказано доставить их по новому назначению. Эти еврейские отпрыски ещё принесут пользу Рейху. Они будут обменяны на эшелон горючего для люфтваффе. Эта секретная информация, солдат. Так, что смотри у меня!” – Клаус покачал перед влажным ефрейторским носом массивным кулаком, затянутым в чёрную лайковую перчатку. После чего капитан цур зее стянул её с руки и, сунув два толстых пальца в рот, лихо по-мальчишески свистнул. Из-за поворота насыпи показался, по-ветерански кашляя и постанывая на ухабах, древний грузовичок. За рулём сидел обходчик Мюсле собственной персоной. Старика я успел окончательно втянуть в это дело, заявившись к нему в дом, после разговора с фон Реем. Тот не слишком артачился, резонно решив, что после истории со спасением девочки ему терять уже нечего. Семь бед…и так далее.

Я не без труда отодвинул двери вагона, впуская внутрь свежий воздух. В ноздри ударил тяжёлый запах человеческих нечистот, перебиваемый сладковатым смрадом тления. Кто-то заскулил по-щенячьи в тёмной глубине. Мы с Шульцом поднялись в вагон и принялись выуживать из груд тряпья и неподвижных тел, ещё живых, но вялых и не сопротивляющихся малышей. Таких набралось всего двенадцать человек. В основном мальчиков. Детям на вид было от пяти до двенадцати лет. Они были сильно истощены и легки, словно тряпичные куклы. Всех живых мы быстро переправили в грузовик, уложив на дно маленького кузова, благо сидеть и уж тем более стоять они были не в состоянии. Неожиданно заартачился, пришедший в себя охранник-ефрейтор. Солдат собрался бежать к начальству, чтобы доложить о происходящих в зоне его ответственности странностях. Прус в два прыжка нагнал ефрейтора и лихо, с маху врезал ему со спины кулаком под основание черепа. Тот мгновенно перейдя в бессознательное состояние, всхлипнув, покатился под откос насыпи. Фон Рей, не мешкая забрался в кабину к Мюсле, а мы вдвоём с Шульцом запрыгнули в кузов. Прус от поездки отказался.

– “Я своё дело сделал. Не хватало ещё мне, ненасытной морской акуле вроде паломника притащится к святым девам на покаяние” – с кривой ухмылкой заявил он.

Старичок Рено застонал и, откашлявшись, повёз нашу компанию прочь от места свершившегося преступления.

Пожилой железный француз не подвёл и благополучно дотряс нас до места. Через двадцать минут мы были уже у массивных ворот женского монастыря. Мы вчетвером благоразумно решили не пугать монахинь своим бравым видом и, выбравшись из машины, спрятались за углом здания. Мюсле просигналил, ворота тихо, без скрипа отворились и впустили грузовик со всем содержимым внутрь.

“Странное совпадение” - подумалось мне – “Помнится, наша маленькая беглянка обмолвилась, что жила с матерью и погибшим отцом на улице Пресвятой Катерины, как она смешно произнесла Какилины. Вот теперь её спасают монахини монастыря той же святой. Не иначе у крохи появилась своя небесная покровительница”.