Марш авиаторов - [5]

Шрифт
Интервал

...А форму я, наверное, зря тогда надел: думал - будет торжественнее, а получилось - будто примазываюсь...

- ...Ирина так и не пишет? - спросил я.

- Не-а... Теща вчера звонила, тоже спрашивала...

- Как она?

- Болеет, старая уже... Каждый день звонит. Общаемся... Я у нее теперь сынок: вчера учила по телефону, как котлеты жарить.

- Ну и как?

- А вон - на кухне, в миске, - кивнул он, - попробуй...

Я сходил на кухню и вернулся с котлетой.

- Тебе принести?

- Не-а. Что-то не лезут...

Котлета была вкусная, только несоленая.

- Соли маловато, - сказал я.

- А ты чего без куртки? - спросил он.

- Из филармонии сбежал.

- Понятно, - сказал Лева и уставился в телевизор. Там крутой пожилой парень, одетый в какие-то острые - для устрашения - железяки, строил грозно-вопросительную рожу: мол, почему нарушаем?! Его ноздри раздувались от праведного гнева. Хотелось закрыть его газетой: куснет еще, чего доброго, зараза... План сделался крупнее, и его рожа заняла весь экран: наверное, он был главным героем. Было заметно, как в такт возмущенно-мощному дыханию у него в ноздре колышется волосок с прилипшей к нему козявкой (оператору - двойка, режиссеру - кол).

Мы еще немного посидели, допили пиво и выкурили по паре сигарет. Пора было возвращаться в филармонию.

- Я позвоню, - сказал я, и Лева молча кивнул.

Я спустился на первый этаж, закурил и вышел на улицу. У стены, перед входом, валялась фанерная дворницкая лопата с отломанным черенком. С крыши на нее падали капли от таявшего снега, гулко барабаня по грязной фанере бессмысленной и аритмичной дробью.

- Кр-расота, - сказал я лопате и направился к филармонии.

Старушка-вахтерша сидела, уставясь в экран монитора.

Смотрите - вот и я, в боевике под названием "Жизнь прекрасна!". Бедная бабка: вместо "Санта-Барбары" у нее в телевизоре на одном канале - дверь, на другом - помойка. Жаль.

Концерт еще продолжался: в вестибюле было пусто. На скамеечке рядом с будкой одиноко сидела моя жена.

Я посмотрел на свою куртку, которую она держала на коленях. Сверху лежала шапка. "Как в больнице", - подумал я и подошел к ней. Она молча протянула мне сначала шапку, потом шарф.

- Пошли, - сказал я ей.

Мы уходили, и бабка, наверное, смотрела "по телевизору", как мы уходим.

У входа в "Европу", весь освещенный, стоял маскарадный швейцар - молодой здоровый мужик. Перед входом остановилась шикарная "Вольво", и он бросился к ней открывать дверцу.

- Ну, как там Лева? - тихо спросила жена, когда мы подошли к Невскому.

- Хреновато, - ответил я.

Она прижалась к моему локтю.

- Может, увезем его на дачу на выходные?

- И ты поедешь?

- А кто вам готовить будет?

- Сами приготовим, - вспомнил я Левины котлеты.

- Да уж, вы приготовите...

Я посмотрел на жену и подумал, что когда мы совсем состаримся, то надо будет постараться окочуриться первым: по-другому быть просто не может.

Но в эти выходные мы с Левой на дачу не поехали, потому что через день я должен был лететь на Диксон - вывозить каких-то ученых, перелетевших туда вертолетом с Земли Франца-Иосифа и теперь ожидавших нас, чтобы наконец-то вернуться домой.

Об этом я узнал на следующий день, во время разбора полетов. Полетов, которых не было уже два месяца...

Мы стояли в небольшом дворике перед штабом, курили и трепались кто о чем. Открылась дверь, и с папкой под мышкой на улицу вышел командир летного отряда по кличке Квазимодо. В руке у него был ключ.

- Лeтному составу зайти в зал разборов, - проговорил он хмуро и, словно ледокол, направился к другой двери, находившейся в соседнем домике, не обращая ни малейшего внимания на этот самый лeтный состав. Перед ним расступались, но следовать за ним никто не торопился.

Он потому и был хмурым, что знал: никто не бросится со всех ног выполнять его команду.

Наш Квазимодо и Квазимодо - парижский звонарь отличались друг от друга как день и ночь: во-первых, у нашего не было горба - он был статен, как кипарис; во-вторых, он был красив лицом и к тому же в свои пятьдесят с лишним лет черноволос и не имел ни единой сединки. Его волосы были жесткими и блестящими, и если бы не короткaя армейскaя стрижкa, то ему позавидовали бы многие дамы.

На него было приятно смотреть, пока он молчал, но вот когда он, ухмыляясь, начинал говорить...

Стоило вам, к примеру, зайти в его кабинет с какой-нибудь просьбой, как у него на лице сразу же появлялась ухмылка, от которой вас начинало слегка потряхивать от злости... Я помню, когда пришел устраиваться на летную работу в гражданскую авиацию, отлетав перед этим срочную службу радистом на бомбардировщике, то когда вошел в его кабинет и объяснил ему - кто я и зачем пришел, он неожиданно предложил мне пройти к окну.

- Посмотри туда, - сказал он.

Я подошел. Посмотрел. Увидел самолеты. Потом посмотрел на него.

- У нас бомбардировщиков нет, - ухмыляясь, сказал он, явно довольный своим остроумием.

- А я это знал, - ответил я, имея в виду не отсутствие бомбардировщиков на гражданском аэродроме, а вполне рядовое явление в нашей жизни: что ни начальник, то - дурак. Мог же ответить просто: "Мест нет". Или: "Ты нам не подходишь..." Но в это время у него в кабинете находился командир эскадрильи летающий командир, и я благодаря ему на работу был принят...


Рекомендуем почитать
Ты здесь не чужой

Девять историй, девять жизней, девять кругов ада. Адам Хэзлетт написал книгу о безумии, и в США она мгновенно стала сенсацией: 23 % взрослых страдают от психических расстройств. Герои Хэзлетта — обычные люди, и каждый болен по-своему. Депрессия, мания, паранойя — суровый и мрачный пейзаж. Постарайтесь не заблудиться и почувствовать эту боль. Добро пожаловать на изнанку человеческой души. Вы здесь не чужие. Проза Адама Хэзлетта — впервые на русском языке.


Жить будем потом

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Нетландия. Куда уходит детство

Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.


Человек на балконе

«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.


Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.


Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!