Марш Акпарса - [12]

—         Туга еще не умер, Мырзанай,—напомнил Сарвай.

—         Но умрет все равно!—крикнул Атлаш.

—         Тебе, Атлаш, не стыдно?—Аптулат кивнул головой в сторо­ну двора.— Ты слышишь женский плач?

—         Нам не с руки слушать, как воют бабы,— жестко произнес Мырзанай.— Оглядитесь: люди — без крова, дети — без еды. Надо кому-то поручить заботы...

—         Мырзанай прав,— тряхнув бородой, сказал Урандай,—Люди ждут.

—         С каких эго пор ты, Мырзанай, о нас и наших людях стал заботиться?—спросил Эшпай.— Твои илемы не пострадали.

—                   Зря, сосед, так говоришь. Расскажи ему, Атлаш, как мы от верной смерти вас спасли, как у шатра мурзы в грязи валялись,

вымаливая вам пощаду. Кучак и нас мог бы к дубу привязать.

—        Не ври. Нас спасла Эрви!—вспыхнул Эшпай.

—        Я тебе говорил, Мырзанай, не надо из-за них класть голову волку в пасть. Они, неблагодарные, не поймут.

—        Погоди, Атлаш, не в этом дело...

—        Нет, в этом. Вот сейчас придет Боранчей. Что скажете вы ему, когда он спросит про свою дочь?

—        Боранчей сам был с нами в заложниках!—крикнул Эшпай.

—        Был? Но разве он хотел, чтобы вы в обмен за свою жизнь отдали его дочь? Почему он избит, а вы целехоньки?

—        Эрви сама пришла в шатер, Атлаш,— сказал Аптулат.— Нашей вины в том нет.

—        Эрви сама не знает, что творит, а вы и рады. Лишь бы сохранить свою шкуру. Когда она пришла к шатру...

—        Ты, Атлаш, очень много знаешь,—язвительно сказал Сар- вай.— Как будто ты всю ночь сидел в шатре мурзы.

—        Я не сидел в шатре! Я мурзу увидел в дубовой роще, когда он вез Эрви, привязанную к седлу. Я упрашивал, но он не согла­сился ее отдать...

—        Послушайте, старики. Да они все врут,— перебил Атлаша Эшпай.— Мырзанай только что хвастался, что вызволил нас из рук мурзы, а Атлаш говорит, что видели они Кучака, когда он вез Эрви. Мы же были отпущены раньше.

—        Народ обманывать не надо,— согласился Урандай,— стари­кам говорить неправду стыдно.

—        Воля ваша, старики. Вы можете нам не верить,— обиженно произнес Мырзанай,— но мы сказали правду. И скоро вы об этом узнаете.— Отойдя в сторону, прошипел на ухо Атлашу:— Испортил все! Теперь нам в это дело соваться нельзя. Теперь надо Ковяжа вместо Туги. Он старший в роде.

—        Старший Аказ. Если придет — его выберут.

—        Был бы жив — давно пришел бы...

Старый Туга умирал.

Сидит у изголовья Туги древний Сарвай, трет пальцем воспален­ные глаза. Он, говорят, намного старше Туги, а вот жив еще. Си­дит, свесив голову, Эшпай—лучший друг Туги. Тут же рядом с ним Алдуш и Атлаш. Япык-коробейник тоже тут. Хоть его и не звали, однако он пришел. Старый карт Аптулат раньше всех при­был к больному.

Ковяж и Янгин вышли из кудо: пусть старики поговорят, по­думают, кого оставить вместо Туги лужавуем. В кудо это поняли и начали совет. Туга лежал без сознания и до сих пор не сказал, кому быть после него лужавуем.

—       Вдруг Туга умрет и не успеет сказать?— говорит Эшпай.— Кого лужавуем ставить будем?

—       Как это — кого?—строго произнес Мырзанай.—Есть закон— старшему место. А в роде Туги старшим остался Ковяж. Он будет лужавуем.

—       Верно, верно,— вторит ему Япык.

—       Тебя не спрашивают,— говорит Сарвай и, не глядя на Мыр- заная, произносит:—Туга, когда был здоров, вместо себя оста­вить Аказа советовал.

—       Аказ, пожалуй, будет лучше Ковяжа,— заметил Алдуш.

—       Голова горячая,— коротко бросает Атлаш.—Ковяжа надо.

—       Спросить надо Тугу,— советует Аптулат.— Как он скажет.

—       Помяните мое слово: Ковяжу быть лужавуем,— говорит Мырзанай и выходит из кудо.

Старейшины знают, почему Мырзанай хочет Ковяжа. Дочку свою отдать за него собирался. Если станет Ковяж лужавуем, тогда вся власть у Мырзаная будет. А кто тогда бедных защитит?

Мырзанай зря спорить не хочет. И знает: вот-вот прибудет от хана посланец и скажет ханское слово.

И не ошибся. Не успел выйти за ворота, навстречу ему — Алим, сын Кучаков, с джигитами. Соскочил мурзак с коня, подошел к Мырзанаю, спросил:

—       Туга жив еще?

—       Лежит без памяти. Скоро умрет.

—       Кого вместо себя оставил?

—       Не сказал. Кого хан велел, того и поставим.

 Благословенный Сафа-Гирей сказал: «Мырзанай знает, кого ему лужавуем надо — того и мне надо».

—       Быть правителем Ковяжу.

—       Старейшины согласятся ли?

—       Против обычая не пойдут. Ковяж старший в роде Туги.

Ну, слава аллаху. Веди           меня к ним.

Из      открытых дверей кудо        шум голосов рвется          наружу.    Алим,

склонившись, шагает в полумрак. На нарах больной лежит, а про него будто забыли — старейшины спорят, кому лужавуем быть. Заметив Алима, стихли, но головы не склонили.

Мурзак махнул рукой в знак приветствия, сел на пододвину­тую Мырзанаем скамью.

—                      Я привез вам, старейшины, привет несравненного Сафы-Ги- рея. Вместе с поклоном привез и совет: пора по-новому жить на­чинать                                                                            вам. Было у горных черемис два больших лужая, теперь из них                  один надо сделать. И повелел великий хан называть этот